Я плюхнулась обратно на скамейку. Надо бы всё-таки собраться и сделать МРТ мозга на предмет новообразований. Мало ли...

Следом за Алеком в аудиторию заглянул староста потока. Вот уж от кого бросало в дрожь. Серый Койот оглядел аудиторию цепким взглядом. Едко запахло степной травой и сырой землёй. Я почувствовала, как шерсть у моей Лисицы встала дыбом. Моё животное заскулило, прося унести его прочь. Раньше я ощущала её эмоции уколом инстинкта, но только сейчас они прорезались так ярко, что холодок пробежал по хребту. Койот двинулся ко мне. Он явно был не в духе.

Я стиснула кулаки, стараясь не выдать страх. Да, чокнулась, крыша набекрень, тараканы танцуют польку. Но может быть… только может быть я просто вижу больше? И эти звери и моя лиса — часть нас, наше животное наследие? Наши незримые спутники. Наши отражения. Должна ли я им доверять или напротив — подавлять? Но сложно игнорировать страх, если часть тебя скулит и рвётся прочь.

Серый, как густой туман, Койот уже стоял напротив, и я, клянусь, видела, как его взгляд изучает не меня, а мою оскаленную лису. Едкая вонь заполнила нос. В голову пришла мысль: “Угроза. Так пахнет угроза”. Койот открыл пасть, но вместо звериного рыка, я услышала обыденные, вполне человеческие слова:

— Миронова, правильно?

Я запоздало кивнула.

— Больничный принесла?

— Э-э… Какой больничный?

Койот скрестил руки на груди, глядя так, словно я была пустым местом. Мне никак не удавалось вспомнить его человеческое имя.

— Тебя не было месяц, — констатировал староста и недовольно махнул хвостом. Нет. Хвостами. Их было у него два. Я открыла рот от изумления. Это что — мутация? На подступах к горлу зародился истерический смешок.

— Тебе всё шуточки, Миронова? Может, и возвращаться из самовольного отпуска не стоило? На бюджетные места достаточно желающих.

От Койота явственно веяло угрозой, потому хотелось сжаться в комок. Но на губы, против воли, наползла нервная улыбка. Подкатывала истерика. Была у меня такая причуда — смеяться в моменты, когда стоило бы плакать.

Койот ждал ответа, прожигая взглядом. У него что сегодня день не задался, и он решил на мне отыграться? Или это что-то личное? Как бы горло не перегрыз. Я честно хотела сказать что-то вроде: “Спасибо за беспокойство, я ужасно не права”. Но моя Лиса зарычала, и с губ сорвались иные слова:

— Чего пристал? Дел других нет?

Рядом замер Слава. Прижав уши, он испуганно смотрел на Койота. Ниже сидели две подружки-кошки. Вздыбив шерсть, они припали к партам, словно готовясь в любой момент сигануть под стол.

Койот оскалился, верхняя губа угрожающе поползла вверх, демонстрируя клыки. Сквозь зверя проступило человеческое лицо — острое, правильное, с прямым носом и впалыми висками. Веки были полуприкрыты, отчего взгляд тёмных глаз казался тяжёлым. Вспомнилось и его имя — Павел.

Павел хмыкнул.

— Ты и есть моё дело. Не хочу, чтобы ты удивлялась, когда вылетишь с учёбы. — Словно в насмешку его Койот клацнул зубами. Я видела человека и зверя, как части единого целого, способные действовать отдельно. — Прошу, сделай над собой усилие, постарайся чаще притаскивать свою тощую задницу на пары. Договорились? Так что, говоришь, мне написать в журнале? Почему её величества не было месяц?

От его издевательского тона меня буквально тошнило. Больше всего на свете хотелось, чтобы Койот убрался восвояси.

— Проблемы образовались.

— Проблемы? Дай угадаю, — в голосе слышалось презрение. — Небось, от несчастной любви страдала да вином заливалась?

Павел говорил громко, так, что на нас уже многие оборачивались. Алек наверняка тоже всё слышал, и оттого было неприятнее всего.