Теперь можно утверждать, что на смену «общественной стихии» пришёл усовершенствованный за полвека безостановочный и безотказно работающий транссоциальный конвейер, избавляющий общества и государства в первую очередь от личностей. Homo sapiens нынче не только обезличивается, но деформируется главным образом в своих человеческих качествах. И психическая деградация «в этом деле» не только случается, что естественно, но и программируется, что преступно. Тут уж не до сохранения «социального лица». Теперь необходимо, привлекая к решению проблемы учёных, философов, психологов и социологов, всесторонне исследовать феномен быстро прогрессирующих и принимающих характер массовой эпидемии социальных психических заболеваний. Ибо именно они, через разложение каждой отдельной личности, ввергают мир в тотальную деградацию. Коренясь в государствах с социально развитым управлением, эпидемия эта с особой навязчивостью заявляет о себе в странах, исповедующих огульно либеральные и около демократические ценности.

Каково происхождение этих болезней и отчего перерастают они в эпидемии? Почему столь устойчивы и в чём причина их неослабевающего деморализующего влияния?

С древнейших времён человек утвердил себя во мнении, что способен сам решать весь комплекс «земных» проблем. И совершенно напрасно решил так. Поскольку «справедливые решения» существуют лишь в воображении и в идеальных, а потому не существующих законах.

Всегда относительные правила, созданные человеком в разных цивилизационных парадигмах, замыкаются в пределах его природы, что с точки зрения абсолюта как раз и гарантирует нерешаемость проблем. Ибо если природа человека первична по отношению к свободе воли, то создаётся совершенно тупиковая ситуация. Её и обозначил (не для себя, вообще-то) в доступной форме мировой буян Михаил Бакунин. Он считал: «если Бог существует, то у человека нет свободы, он – раб; но если человек может и должен быть свободен, то значит, Бога нет». Впрочем, подчиняя свой дух и волю чему-то высшему, нужно ещё быть уверенным, что речь действительно идёт о Боге, а не о фантоме, или о чём-нибудь похуже. Увы, чем больше ломали голову над этими вопросами мыслители и штатные богословы, тем меньше в них оставалось ясности…

Эхо Французской революции, некогда прокатившись в Европе, дробясь и приобретая новое звучание в отдалённых регионах, рокотало по просторам и остального мира. Вдогонку ему неслись буржуазные и социальные реформы. Вкусив с древа технического прогресса «плод» потребительских удобств, человек на них и зациклился. В этих условиях «предоставленный самому себе, – пишет С. Левицкий о повреждении общественного сознания, – лишённый верховного руководства разумом, рассудок приводит к знанию, без понимания, к достижению без постижения»[20]. Из-за недооценки или непонимания внутреннего единства духа и материи, при котором «дух» первичен, и возникали «спасительные» решения социального устроения общества.

К примеру, «безземельник» Герберт Спенсер, а за ним и Лев Толстой склонялись к понятной только им модели социализма, тогда ещё не «с человеческим» и не с «социалистическим лицом», а с выведенным Чарльзом Дарвиным – обезьяньим. Впрочем, и в лохматом четырёхруком виде оно немногим отличалось от последующего социалистического или коммунистического «лица». Если говорить о «человеческом» социализме в его некоррумпированной ипостаси, то это, пожалуй, и будет христианская модель в действии (или околодействии – это под каким углом глядеть). Это, когда ни у кого ничего нет,