Остальные воины противника, обескуражено наблюдавшие за странным поединком, вдруг опомнились и схватились за арбалеты. Но не одна из стрел не достигла цели. Лишь несколько, слегка царапнув по броне, срикошетили и нырнули в траву, не причинив молодому ратнику ни малейшего вреда. Святополк же, недолго думая, выкрикнул свой боевой клич и погнал Ветролёта в самую гущу врага.

Совсем не ожидавшие такого поворота событий, «рыжекафтанные» пришли в замешательство. Кони их сбились в кучу, и когда молодой витязь врезался в их отряд, никто не смог оказать ему достойного сопротивления. Под его ударами один за другим мокинзарские воины летели на землю, и когда двадцать из них уже были повержены, шестеро последних, видя удивительную неуязвимость противника, пустились наутёк.

А сын Ратибора помчался следом, размахивая мечём, и выкрикивая свой девиз: «Роц и свобода!»

– 3 —

Однако праздновать победу в сей раз Святополку было не суждено. В то самое время, когда молодой воин мчался за ратниками Бухнадара, обезумевшими от страха, а Ветролёт едва не доставал мордой до хвоста, скачущего впереди коня, на холме, слева от разворачивающихся событий, появился высокий всадник, в полосатой красно-чёрной ферязи и шлеме, полностью скрывающем лицо. На его шее висела чудесная хрустальная цепь, а внутри каждого её колечка сверкали и переливались, словно капельки росы, шарики ртути – волшебного жидкого металла.

Понаблюдав за поединком, что близился к исходу, всадник покачал головой, а потом словно нехотя, лениво дотронулся до своего хрустального амулета и что-то глухо, сквозь шлем, проворчал. Тот час сознание Святополка затуманилось, сердце его остановилось. Он умер мгновенно, так и не настигнув тех – последних шестерых.

Они же, видя, что Святополк мёртв, осадили лошадей и, ещё не придя с себя от страха, теперь с не меньшим ужасом взирали на красно-чёрного всадника. А тот, совсем не торопясь, спустился с холма и подъехал к тем, кто уцелел после страшной и такой нелепой битвы с сыном Ратибора.

– Э валэ ца матар цанэ канн? Ка лавэр у? Ба абир, на батэр. Шилум би сарац. Батэс аминахар. На кирут матарет. Жимас33! – со злостью проговорил он и, вонзив шпоры своему жеребцу в бок, ускакал.

Ещё несколько минут упавшие ниц ратники не осмеливались подняться из клубов медленно оседающей пыли. Наконец тот из них, что так недавно гордо восседал на коне, командуя отрядом, приподнялся, отряхнул кое-как одежду и невесело пробормотал:

– Лупас, каши канатур, Бухнадар-эка34.

Но силуэт чёрного всадника уже растаял вдали.

– 4 —

Князь огляделся. Он находился в тёмной долине. Впереди – на холме, поросшем мхом и осокой, кренилась ветхая деревянная хижина с заколоченными окнами и дырявой крышей. Чёрная покосившаяся дверь скрипела на ржавых петлях при каждом порыве ветра, который свободно разгуливал, сметая листья, сухую траву и всё, что не могло противиться его воле.

Немного уняв волнение, воин ступил к подножию холма. С каждым шагом порывы ветра становились всё сильнее и яростнее, и вскоре настоящий ураган бушевал по округе. Казалось, ветер противится желанию человека. Но путник не обращал на это внимания. Он решительно приблизился к не прекращающей скрипеть двери и, с силой толкнув её, прошёл внутрь.

Когда глаза немного обвыклись с темнотой, витязь увидел, что находится в просторной, высокой, почти пустой комнате. Пара колченогих стульев прислонившихся к стенам – вот и вся обстановка. Ни сундука, ни лавки. Зато на одной из стен – старинная, тронутая тленом парсуна с несущимся на всех парусах кораблём. Яркая картинка, точно живая. И стоило лишь взглянуть – всё тут же вскипело: вспенилось море, заскрипели мачты. И будто б вырос, надвинулся парусник на безрассудного, потревожившего его покой.