Доброе. Оно определенно такое. Тени сомнений, как и воображаемый голос Варлага в его голове, отступали перед светом этого восхитительного дня.

– Так вы уже поцеловались или как? – Ричарда отвлекло внезапное появление Вейи. Дверь приоткрыта; ее любопытное тонкое лицо возникло в щели. Прежде чем в нее полетела подушка, та исчезла.

Снова быстрые шаги по лестнице и веселый смех кузины.

Если бы на окнах в каморках “Червивого Яблока” имелись не то чтобы занавески, а хотя бы полуистлевшие тряпки (куда уж там до добротных ставен!), тогда нападение утра (а иначе никак это не назвать) показалось бы Сансаре не столь внезапным. Яркое и жизнерадостное – оно ворвалось сюда, вытесняя влажный полумрак, после загнало его под изъеденные короедами и мышами плинтуса и половицы. Даже растянутую по углам рыболовными сетями с богатым уловом тараканов и прочих насекомых паутину свет превратил в нечто сверкающее и не столь омерзительное. Особо преобразить сию убогую опочивальню подобное вмешательство не могло, но тепло и свет любому самому злачному месту не повредят. А уж как это живительно действует на того, кто столь долго находился во тьме и зловонии!

Девушка улыбнулась, наслаждаясь мимолетной негой, зашевелилась, потянулась, а ее колени во что-то уперлись, точнее, в кого-то. Сознание и осознание близнецами ворочались во чреве ее разума, но пока все еще не изъявили желания брыкаться столь сильно, чтобы появиться на свет, который их, кстати, вот-вот к этому побудит.

“Так… Что вчера вообще происходило? Лескро. Мы с Форти встретили в Хорграде королевского амбассадора – Викто́ра Лескро”.

Все еще дремлющий мозг никак не мог связать, отчего же встреча с Лескро связана с тем, что сейчас в ее постели кто-то есть. И кто-то – вовсе не ее братец Фортиан. Подобная близость с другим мужчиной ей показалась неожиданной, даже невозможной, – но нет, рядом с ней наслаждался сном и покоем… мужчина. И почему-то этот тип – не кто иной как королевский приблуда.

“Вот же! Угораздило! Хотя… Осталось же что-то приятное… Что-то светлое, похожее на нынешнее утро… После долгих дней пути, призрения Фидес, ворчания редринов, гроз и ливней. А Форти сейчас, верно, уже должен закончить походы по кабакам и борделям… Интересно, кто за это заплатит? Мы ведь совсем на мели…”

Мысли снова превращались в студень. Думать совсем не хотелось. Просто никакого желания. Сансара крепко сомкнула веки и уткнулась в соломенную подушку лицом – ее наполнение воняло затхлостью и пылью.

Все нарастающий снаружи шум вновь отчетливо обретал форму Колеса, которое она часто воображала в минуты откровений, снисходивших на нее. Вот и сейчас. Ее собственная нить, нить Лескро, Форти, принцессы Ливии, Царицы Фидес, наставника и даже Короля-обладателя свивались в одну веревку; а уж затем эта пуповина (белесая, опалесцирующая, но местами кроваво-красная, как и подобает канатику жизни) с противным треском и хрустом наматывалась на колесо, вместе с другими такими же отростками, тянущимися со всего треклятого Хорграда.

Виски будто зажали в тиски. Вот уже низкопробная поэтика! А под тяжелыми веками плясали красные, белые и черные в бело-красной кайме пятна.

Тогда она снова перевернулась, затылок не столь требователен к материям, с которыми соприкасается, как и к запахам. В последний раз он прекрасно чувствовал себя на плоском камне с подвернутым плащом под шеей.

Все происходящее (или не происходящее – ведь она просто бессильно валялась в грязной постели) наконец перестало казаться таким звонким, раздражающим, чрезмерно живым.