Чтобы узнать и рассказать мне о… специфических пристрастиях Эрика?

О том, что у него есть любовница, которая живет в его доме.

– Я не выйду за тебя.

– Ты что, не слышала, что я только что сказал? Он любит причинять женщинам боль, Шарлотта. Он из тех, кто получает удовольствие, наслаждаясь их болью во время близости. Ты хочешь стать одной из них?

Он развернул мою руку, потянул рукав наверх и замер. Непонимающе взглянул на меня: глаза его затягивало льдом, как озера зимой. Вот только почему-то в памяти сейчас стояла пронзительно-чистая, словно заполненная растаявшим небом река. Островок лета среди заснеженных берегов, и поцелуй, удивительно теплый, ударил в сердце навылет.

«С этой женщиной он состоит в постоянных отношениях, она живет в его доме вместе с маленькой дочерью».

Мне казалось, еще чуть-чуть, и я закричу.

– Уходи, Ирвин, – прошептала я, чувствуя, как все внутри переворачивается. – Уходи немедленно.

Отняла руку и указала ему на дверь.

– Меня не волнует, где ты был, и что ты узнал. Я не хочу больше слышать от тебя ни слова, – сказала жестко. – Мне пора. И тебе тоже.

Он больше не пытался меня коснуться, смотрел так, словно хотел что-то сказать, но не знал, что. Не знала и я, в голове набатом стучали его слова, отдаваясь глухими ударами сердца.

– Что с тобой стало, Шарлотта? – произнес он, наконец. – Что стало с девочкой, которую я знал?!

– Она повзрослела.

Я не представляла, что мой голос может звучать так холодно. Очевидно, не представлял и он, потому что взгляд его сверкнул яростью.

– Если опомнишься… – Он достал конверт и бросил на стол. – Здесь есть карточка с моим адресом.

Ирвин вышел за дверь, а я прислонилась к стене.

Меня не просто трясло, меня колотило.

Правда ли то, что он сказал?

Вспомнился жесткий взгляд Ормана, в котором клубилась ночь. Жесткий и страшный, проникающий в самую душу. Наверное, мне бы хотелось его забыть, но я не могла. В тот вечер, когда просила его отпустить меня, чтобы поговорить с герцогиней.

Сталь, оплетенная сетями тьмы.

С какой стати это вообще должно меня волновать? Его личная жизнь ни коим образом меня не касается, равно как и его… увлечения.

Нет, Шарлотта, очень даже касается.

Касается куда больше, чем ты можешь себе представить.

Веревки на теле сейчас ощущались так, словно я была стянута ими под платьем.

«Мне хочется делать с тобой ужасные вещи, Шарлотта, – голос Ормана звучал так отчетливо, как если бы он находился рядом со мной, в мансарде. – И приятные. Безумно приятные».

Всевидящий!

Разве это может быть приятным?! Разве может быть приятной боль? Как вообще можно причинять боль тому, кого любишь?

Приложив ладони к пылающим щекам, пыталась унять бешено бьющееся сердце. Да, Шарлотта, куда-то не туда тебя понесло. Совсем не туда, особенно учитывая последнее. О какой вообще любви может идти речь? В дома развлечений ходят не за любовью, а за запретными удовольствиями, за тем, что нельзя позволить себе с нормальными людьми, с собственной женой или мужем.

Любит ли он женщину, которая живет с ним в Вэлее? А маленькая девочка… что, если это его дочь?!

Прежде чем фантазия завела меня в совсем непроходимые дебри, дверь распахнулась, и в мансарду впорхнула Сюин. На руках у нее лежала без преувеличения роскошная накидка с капюшоном, отороченным мехом. Плотная темно-зеленая ткань переливалась даже в неярком свете лампы, и при мысли о ее стоимости мне захотелось глупо хихикнуть.

Действительно, его увлечения тебя ни коим образом не касаются, Шарлотта.

Он просто ухаживает за своей… ученицей.

Я закусила губу, а Сюин изменилась в лице. Видимо, с моим лицом тоже было что-то не так, потому что иньфаянка мигом отложила накидку и подбежала ко мне.