Ридон подошел близко и попытался ее обнять, но Элоиза отстранилась, осторожно вытянув руку для защиты.

– Элоиза, ты совсем не считаешь меня привлекательным? Обычно женщины думают по-другому…

Наверное, вот он. Нужный момент.

Элоиза начала говорить, спокойно и ясно, так, чтобы каждое слово отпечаталось в голове Ридона:

– Привлекателен ты или нет, по большей части не имеет для меня значения. Ты знаешь, что я человек, привыкший к аристократической жизни с детства. Я не хочу, чтобы в моем укладе что-то поменялось. Син был для меня первой любовью и увлечением. Теперь он стал отцом моего ребенка. И ты не прав, я не хочу ничего вернуть. Напротив, очень сомневаюсь в выборе…

Ридон молчал и внимательно слушал. Только на последних словах он заметно оживился и вскинул голову.

– Элоиза, я дам тебе все.

– Ты понимаешь, насколько серьезны слова, которые произнес? Не боишься осуждения приближенных?

– Нет, мне все безразлично. Самое главное – твое мнение. Если решишься и доверишься мне, то можешь даже не любить, я сделаю для тебя все. Единственное…

– Условия?

– Твой сын. Он должен остаться с отцом. Я вижу твое возмущение и все понимаю. Но у нас должен быть общий ребенок. Ты можешь видеть мальчика иногда, он не будет ни в чем нуждаться и все будут знать, кто его мать. Конечно, я предпочел бы скрыть сей факт. Но это уже невозможно. Все знают…

Элоиза сделала вид, что недовольна:

– Ты ставишь очень жесткое для меня условие. А цена за все? Кем я буду?

Ридон взял ее руку и крепко сжал:

– Моей королевой.

Ридон приказал переселить Туму в отдельное помещение. Только находилось оно поблизости от комнат рабынь-поломоек.

Это было ударом. Рушился шаткий иллюзорный мир, где она такое недолгое время была самой главной. Заурэ с болью смотрела на свои опухшие ноги и не могла дождаться того времени, когда родится ее ребенок. Только бы скорее, скорее, тогда Ридон снова вернет ее к себе. Это временная немилость, такого просто не может быть.

Заурэ часто плакала. Ей не с кем было поделиться своей болью. Другие служанки принца сторонились ее, снова, с презрением вспоминая прошлый статус девушки. Рабыня для уборки помещений – низшая каста. И они умели быть злопамятными. На веку этих девушек было так мало хорошего, и они научились унижать других для придания лишней значимости самим себе.

Случайные толчки, косые взгляды и обидные слова сыпались в ее сторону каждый день. Ридон даже не вспоминал о ней. Заурэ видела, что он все чаще приглашал к себе других девушек. Каждый такой визит отзывался болью в ее сердце. Она вспоминала прошлое, каждую минуту их отношений и не могла понять, неужели все это было ложью?

Она любила, в этом Заурэ не сомневалась. Еще никогда такое чувство не накрывало ее с головой. За всю ее жизнь… Всю жизнь? А какая она, ее жизнь? Она не помнила ничего из своего детства, знала, что ее привезли сюда вместе с другими рабами и сразу же определили для уборки. А провалы в памяти девушка объясняла сама себе возможной травмой. Она никому не задавала вопросов о родине и происхождении. Да и кто бы мог на них ответить.

Сейчас, оставшись в полном одиночестве, Заурэ пыталась хоть что-нибудь вспомнить. Но на страже прошлого неумолимо стояла большая белая стена, которая не пускала ее сознание назад. Что было там, за этой стеной беспамятства…

Была ли у нее мать и отец, знала ли она их? Может быть, они живы и ждут ее еще? От этой мысли волна слез накатывала и накрывала с головой, она слишком плаксива сейчас. Хотелось спрятаться ото всех и никогда больше не показываться на свет. Останавливала только любовь к Ридону.