– Сестра мне говорит, что она заслуживает того боле, чегой ты даруешь мне. Я не знаю, что сказать… Ей ты, княже, приглянулся.

Покосился Пересвет на дверь закрытою постельной.

– Страшно, княже, мне. Берегут меня родные, да не своя я тут уж. Гонят. Понукают.

– Довольно с меня твоих слёз. В детинец со мной едешь.

– Нет! – вцепилась она в отвердевшие плечи Пересвета. – Семья моя здесь. Матушка. Заберёшь – не смогу их видеть боле. Запереть тебе мя придётся. Братья говорили. Батюшка узнает твой. Люблю тебя я, княже. Но не могу я боле. Не могу…

Слова давались ей с трудом. Слёзы на очах блестели. Пересвет убрал растрёпанные пряди у неё с лица.

– Сестрица моя посильнее… Она тоже из рода моего. С народа…

– Глупая, Белян, ты. Верно батька говорит твой. Не поймёшь никак, что всё свершилось от моей с тобою встречи. Полюбил робкие глаза твои. Прятать начала семья, отыскал на силу. Не уж, что ли, не помнишь, как родные твои встали с вилами да косами супротив моих мечей? А ты в рыданиях в ноги мне кинулась, чтоб оставил, не губил, не разлучал с семьёй. Да только жизни без тебя мне не стало.

Целовал Пересвет Беляну. Хотела сказать ему что-то девица, да не выходило. Рубаха с постели упала её. Князь ласкал любовь свою. Обняла его Беляна, в руке зажимая мужью косу.

Светало, когда Пересвет вышел из домины вместе с своей милой. Ожидавшие его дружинники поднялись. Обняв напоследок Беляну, князь исподтишка глянул на окруживший дом люд. Взгляд остановился на Вечезаре с сынами его, что внимательно и недобро глядели на них. Как рядом возникла большуха, Пересвет отпустил Беляну и на коня вскочил.

– Не знаю, когда в следующий раз смогу на «вече» быть. После сообщу. Прощай.

– Гой, княже, Гой. – Князю Вечезар ответил.

Пересвет на скакуне ринулся к стенам детинца.

Распевали петухи. Скоро улицы проснутся. Дружина разошлась. Пересвет поднялся по ступеням княжеской домины. В дверях его встречал сидящий на скамье в дрёме Ярослав.

– Вернулся? – вяло буркнул он, потирая очи.

– А ты, гляжу, всегда готов на подмогу выйти?

– Да ну тебя с твоими шашнями. Надо ли? Вот думаю. Спать охота.

– Ну, так иди. Что ждёшь?

– Поговори мне тут.

Как только Пересвет проводил брата взглядом, в дверях тут и возникли две знакомые фигуры. Старший Богданович не смог сдержать едкую ухмылку. А Игорь застыл в недоумении.

– А ты что здесь?… – опешил младший. Пересвет же, оглядев его и Челубея, молвил:

– Доброй ночи, – и ушёл к постельной.

Лик Пересветов

– Что за дело Пересветово с народом? На кой ночью он к ним ездит? – спросил Игорь Ярослава, оставшись после дел с ним за обедом в горнице.

– Отчего сам не расспросишь?

– Не скажет ничего. Я же «Башка-дура». Но ответь – в Свароге отдельная власть есть – народа. Богдан её подавить и пытается. Его действия понятны мне боле Пересвета. Зачем вообще давать народу вмешиваться в управленье? Подумает невесть чего. К чему дуреть так Пересвету?

Ярослав на Игоря с улыбкой покосился.

– Уж тебе-то понять его, верно, легче, чем мне, брат. Сам по ночам по той же причине скачешь.

От ответа Ярослава глаза Игоря помутнели. В голове возник амбар. Князь фыркнул.

– Да не ври. Не может и впрямь Пересвет из-за девки так с ума сходить. Говорил же, что нужна та ему – отца её задобрить.

– Это ли сказал он, Игорь? Ты слушал невнимательно. Сообщил брат, что жениться на Беляне хочет. Он способ себе ложит для того, чтоб быть с ней. Из того выходит – шторм с волнения бушует. Беляна и её род из народа вышел. А население Сварога не сломлено доселе. Отец наш на уступки люду не идёт. Значит, нужно было отыскать путь к миру да сблизить власть со сварожевцами, дабы браку быть. Перун-гад брату покорился, как Пересвет им указал, что уважает их. Может быть, любовь такую сам Творец им подарил. Иначе б бойня началась. Сварог вспыхнул б непременно.