– Центурион! – властно простер руку Лонгин. – Доложить обстановку!

– Все как вы видите, проконсул, – Катон кивнул в сторону близящейся конницы. – Они вооружены, но враждебных действий пока не предпринимали.

Лонгин какое-то время напряженно разглядывал всадников. Густая их цепь остановилась на тропе из лощины, и теперь от нее отделилась небольшая группа с тем самым стягом. Неизвестные всадники галопом скакали по протяженности сухой пустоши между холмами и лагерем. Их приближение сопровождал донесшийся до слуха римлян гуд рога.

Лонгин повернулся к легату Амацию, конь которого стоял чуть сзади.

– Похоже, кто-то прибыл с мирными намерениями.

– Мирными? – оторопело переспросил Амаций. – Но кто это, клянусь Юпитером?

Катон вглядывался в скачущих всадников, до которых теперь было не больше полумили. Пыль из-под конских копыт образовывала облако, на фоне которого четче проглядывались детали: конические шлемы, расшитые одеяния, колчаны у седел.

– Это парфяне, – обернулся он к проконсулу.

– Парфяне? – Рука Лонгина непроизвольно соскользнула на рукоять меча. – Парфяне… Но что они здесь делают? Прямо, разрази их небо, у нас под носом.

В сотне шагов от офицерской кавалькады всадники осадили своих скакунов. Один из верховых, наддав коленями, размашистым шагом направил коня навстречу римлянам.

– Проконсул, – Макрон неброским кивком указал на ждущую алу Второй Иллирийской, – мне приказать преградить ему дорогу?

– Не надо пока, – тихо ответил Лонгин, не спуская глаз со всадника.

– Хм, парфяне, – Амаций нервно поскреб подбородок. – Клянусь небом, чего им нужно?

– Скоро узнаем, – ответил Лонгин, сжимая руку на рукояти меча.

В нескольких шагах от римских офицеров парфянин учтиво склонил голову и, отведя от лица тонкий шелковый платок, обнажил свои смуглые черты. Глаза у парфянина оказались слегка подведены, борода и усы аккуратно подстрижены. Улыбаясь уголками губ, он с легким акцентом заговорил на латыни:

– Мой повелитель царевич Метакс приветствует вас и хотел бы говорить с наместником сирийской провинции. По моему скромному разумению, – он бегло оглядел римских офицеров, – кто-нибудь из столь изысканно одетых особ мог бы передать ему эту покорную просьбу?

Лонгин напыщенно выпятил грудь:

– Я Кассий Лонгин, проконсул Сирии, и возглавляю армию на востоке империи. Что нужно твоему повелителю?

– Царевич Метакс послан нашим царем, да продлятся его дни, обсудить кое-какие разногласия между Парфией и Римом в надежде на то, что две наши державы смогут разрешить спор, не прибегая к помощи силы. Царь наш не желает наносить без нужды урон вашему столь великолепному войску.

– Вот как? – язвительно ухмыльнулся легат Амаций. – Что ж, хотелось бы взглянуть, как побегут его лошадники, когда встретятся с мощью Десятого легиона.

– Тихо! – Лонгин ожег подчиненного взглядом, после чего опять повернулся к парфянскому посланцу. – Я готов разговаривать с твоим повелителем. Проси его подъехать сюда.

Парфянин хитро улыбнулся.

– Увы, мой повелитель слышал, что кто-то из римлян в прошлом не всегда чтил традиции перемирия.

Лонгин потемнел лицом:

– Ты смеешь обвинять меня в такой низости?

– О что вы, мой господин, как можно! Разумеется, нет. Вас я ни в коем случае не смею обвинять.

– Тогда пусть твой повелитель подъедет сюда ко мне для разговора. Если у него нутра достанет.

– Нутра? – с ноткой растерянности переспросил парфянин. – Прошу простить, мой господин, но я не вполне понимаю это выражение…

– Передай своему хозяину, что я не буду вести разговор с его рабом. Скажи ему, что я буду разговаривать с ним здесь и сию же минуту, если у него хватит храбрости выбраться из-за спин своих телохранителей.