– Что ж, давайте начну я, – наконец проговорил он. – Все-таки это я вас пригласил. Только сразу предупреждаю: я не собираюсь вас ни в чем обвинять или угрожать вам. Все очень просто. Я знаю, что вы залезли ко мне в дом.

Я с трудом подавлял дрожь в колене.

– Вы изрядно наследили там, в туалете. На сливном бачке и в коридоре – следы ваших ботинок. И да, сначала я был очень зол и хотел найти вас и оторвать вам головы или чего похуже.

Мое лицо горело от стыда, я смотрел в пол, потому что боялся, что если взгляну на старика, то рассыплюсь на осколки, как витрина, в которую швырнули булыжник. Если бы он орал на нас, или пытался нас побить, или вызвал полицию, это не было бы и вполовину так унизительно. Каким-то образом его тихая, спокойная речь, его слова о том, что он прощает нас, – все это делало наш поступок еще более подлым и неприличным.

Грек убрал руку от уха. Ухо было пурпурное, как орден за храбрость.

– Но потом я успокоился, осмотрел свои вещи и понял, что ничего не сломано и не украдено. Потом я вспомнил наш разговор и то, как меня восхитила ваша осведомленность. В свои тринадцать лет вы умудрились узнать об истории строительства ирригационных систем больше, чем многие студенты-инженеры, и уж тем более больше, чем все жители Рассвета, вместе взятые. Вы не стесняйтесь, пейте чай. Остынет же.

Он взял чашку, отхлебнул из нее, почмокал губами. Несколько янтарных капель повисли на его белой бороде.

– И потом я сказал себе: «Эй, эти парни не просто шпана. Они ведь искали что-то конкретное». И я вспомнил себя в вашем возрасте. Я ведь тоже делал много глупостей в детстве. И я сказал себе: «Эй, я тоже должен поговорить с этими пацанами, вправить им мозги». И вот что я вам скажу, ребята: даже самые благие намерения не дают вам права влезать в чужой дом. Это преступление. Уголовное. Вы это понимаете?

Приступ стыда, смешанного с паникой, постепенно проходил, я уже даже мог смотреть на Косаря. Ухо Грека сменило цвет – стало красным, как сигнал светофора.

– Да, – сказал я за нас обоих.

– Я долго жил, долго и странно, и я точно могу вам сказать, что самый ценный навык в жизни любого человека – это умение правильно формулировать вопросы. Этот навык – ключ от всех дверей. Я полагаю, вы влезли в мой дом потому, что вам казалось, будто я скрываю что-то от вас.

– А вы не скрываете?

Грек смотрел на него исподлобья. Взгляд у него был обиженный и озлобленный, как у ребенка, наказанного за проступок, который он не совершал.

Старик снисходительно посмотрел на Грека, взял чашку.

– Молодой человек, у каждого есть – как это говорят? – скелеты в клозете. – Он отпил чаю и снова почмокал губами (и, честно говоря, это его чмоканье ужасно раздражало). – И у меня они тоже есть. Но мы ведь не говорим о совсем личных вещах, вас интересует история Рассвета, верно?

Мы молчали. Старик заулыбался, и я только сейчас заметил, в каком хорошем состоянии находятся его зубы. Неужели вставные? Да не, точно вставные.

– Но я ведь не смогу вам помочь, если не буду знать, что вы ищете.

– Мы ищем Третье озеро, – сказал Грек.

– Третий пруд, – поправил Косарь, подняв палец, и добавил: – Его не существует.

– И куда он делся?

– А вот это – неправильный вопрос, – сказал старик.

– Скажите хотя бы, где он был и что с ним случилось? Его закопали? Или там что-то произошло? Какая-то трагедия? Я ведь с ума сойду, если не узнаю.

– Это тоже неправильные вопросы.

– Так нечестно.

– Что именно нечестно?

– То, что вы делаете. Мы так можем до старости тут сидеть и задавать вопросы, а вы будете говорить, что они неправильные.

Старик покачал головой, допил чай из своей чашки и снова почмокал губами: