И только тут я заметил, что клетка открыта.

Металлическая дверь нараспашку.

Меня бросило в пот. Я хотел издать тревожный сигнал, уже даже приложил ладони ко рту, но передумал. Нельзя привлекать внимание. Пес ведь может услышать меня. Где он вообще? Я бросил взгляд на пшеничное поле, залитое лунным светом. Дул ветер и гнал волны по полю, колосья раскачивались. Или это пес бежит? Боже мой, это он!

Я рванул вокруг дома, к двери и стал бить в нее кулаками.

– Саша! Саша! Открой! Открой, слышишь?! Быстрее!

Я долбил по двери так сильно, что у меня тут же заболели кости, заломило запястья и костяшки пальцев. Когда дверь распахнулась, я оттолкнул Грека, ворвался в дом, щелкнул замком и тут же сполз по двери на пол. Меня трясло так, что я с трудом дышал.

– Ты дурак-нет? – Грек развел руками. – Мы же договорились.

– К-к-клетка!

– Что?

– Клетка! Клетка открыта!

Он подбежал к окну, отдернул штору и стал вглядываться в темноту. В тот день я впервые услышал, как он матерится. Ругань его была такой изощренной, что я просто не понимал половины слов. Когда же приступ паники прошел, стал ходить туда-сюда.

– Идиот-идиот-идиот! – Он бил себя по голове. – Я не подумал об этом. Конечно же, он выпускает собаку, когда уходит из дома. Это ведь очевидно.

Я смотрел на него снизу вверх, сидя на полу, подпирая спиной входную дверь.

– Что будем делать?

– Тихо. Мне надо подумать. – Он ходил по кругу и ворошил свои волосы. Прошло пять минут, но он так и не произнес ни слова.

Я посмотрел на свои «Касио».

– Блин, уже двадцать двадцать. Он же сейчас вернется.

Грек замер. В темноте коридора я видел лишь его силуэт, но я буквально чувствовал эту ауру ужаса вокруг него.

Он подошел к окну и слегка отдернул штору.

– Идет.

Слово прозвучало в темноте глухо и отрывисто – словно камень упал на пол. Мне хотелось плакать. Я поднялся с пола, выглянул в окно и увидел серый силуэт, идущий по дороге. Навстречу ему бежал его медведеобразный пес. Седая шерсть Фарадея блестела в свете луны, словно мокрая.

Они оба – пес и человек – приближались к дому. Старик подошел к клетке и указал на нее пальцем, Фарадей послушано забежал внутрь, дверь хлопнула, звякнул шпингалет.

– Бежим, бежим, бежим, бежим, бежим! – Грек схватил меня за шкирку и потащил по коридору. – Быстрее, быстрее, быстрее.

Мы забежали в туалет. Грек запрыгнул на сливной бачок унитаза и начал подсаживать меня к окну. Я не помню, как мы оказались снаружи. Из окна я, кажется, вывалился головой вниз, но даже ничего не почувствовал при приземлении – настолько был напуган. Бог знает, как мне удалось ничего не сломать. Грек выпрыгнул следом. Рюкзаки наши лежали тут же, у стены, мы схватили их и рванули прочь сквозь пшеничное поле.

От страха, и усталости, и холода у меня ломило зубы, нёбо потрескалось, словно дно пересохшего озера.

– Подожди! Петро, подожди!

Я замедлился и обернулся. Грек хромал следом.

– Что такое?

– Нога. Блин!

– Тебе помочь?

– Не, я могу идти. Просто хватит бежать. Мы уже далеко. – Он выдохнул и зажмурился. – Пффф, пронесло.

Несколько минут мы шли молча. И, честно говоря, в тот момент я его просто ненавидел. «Как глупо, как глупо, как глупо, – вертелось в голове, – зачем я согласился на это? Поиграли в детективов, блин!»

– Не хочешь узнать, что я нашел у него на столе? А? Петро? Ну чего ты опять ускорился, у меня же нога!

– Нет! – Я обернулся. – Не хочу я ничего знать! Иди в жопу!

Он виновато смотрел на меня:

– Прости. Я знаю, по-дурацки вышло.

Минуту мы молча смотрели друг на друга, и вдруг – он засмеялся. Сначала сдавленно, потом – громко и в голос.

– Чего? Чего ты ржешь?