Однако командный тон Ника, его нежелание держать на руках собственного ребенка усилило ее сочувствие к Дженни. В конце концов, Ник ее отец. Даже несмотря на тот факт, что он на целый месяц забыл о ее существовании. Кендейс решила, что должна попробовать до него достучаться, показать ему, чего он себя лишает.

– Сядьте в кресло.

– В кресло-качалку?

Он так ошеломленно уставился на нее, словно она предложила ему сесть на электрический стул.

– Да.

Наблюдая, как этот высокий широкоплечий мужчина опускается в фиолетовое кресло-качалку с салатовыми подушками, Кендейс едва сдерживала смех. Интересно, как бы отреагировали его сотрудники на это зрелище?

Она протянула ему бутылочку:

– Обычно температуру смеси проверяют, приложив ее к запястью, но можете не беспокоиться, я уже это сделала. – Она посмотрела на Дженни, яростно дергающую ручками. – Поторопитесь. Ваша дочь умирает с голоду.

Когда Ник дал Дженни бутылочку, та жадно зачмокала, вцепившись своими крошечными пальчиками в его загорелую руку. При виде этой трогательной сцены внутри у Кендейс все затрепетало. Наклонив голову, он полностью сосредоточился на Дженни, и молодая женщина почувствовала себя лишней. В течение нескольких недель эти сокровенные минуты с Дженни принадлежали ей одной. Она подавила в себе бурю противоречивых чувств, вызванную его присутствием в детской.

Затем Ник поднял голову, и у Кендейс перехватило дыхание, когда она увидела в его темных глазах боль и горечь. Несколько недель она злилась на Ника Валентайна за то, что он покинул свою дочь. Она не думала, что однажды проникнется к нему сочувствием.

Сейчас она впервые за все время увидела в нем не занятого бизнесмена, не отца Дженни, а просто мужчину. Мужчину, страдающего из-за внезапной потери любимой жены и вынужденного в одиночку растить маленького ребенка.

У нее защемило сердце. Меньшее, что она может сейчас для него сделать, – это ненадолго его оставить, чтобы он побыл наедине с тем, что его так мучит.

Кендейс направилась к двери:

– Пойду принесу лед для вашего ушиба.

Ник уставился на малышку, уснувшую у него на руках. Исходящее от нее тепло согревало его грудь, проникая прямо в сердце. Его глаза вдруг тоже начали слипаться.

Чтобы не уснуть в кресле, Ник медленно поднялся на ноги, отнес Дженни в кроватку и укрыл ее одеялом. К его облегчению, она даже не пошевелилась. Зевая, Ник выключил свет и вышел из детской.

В коридоре он увидел Кендейс, бесшумно идущую ему навстречу по мягкому ковру.

– Простите, что я так задержалась. Я долго не могла найти лед. – Она продемонстрировала ему целлофановый пакет со льдом.

– Это не имеет значения. – Ник так устал, что совсем забыл, куда она ушла. – Дженни спит, – сказал он, чтобы нарушить неловкое молчание, установившееся между ними. – Она поела и мгновенно отключилась.

Кендейс улыбнулась, и в ее серьезных серых глазах загорелись серебристые искорки.

– Да, удивительно, как быстро это происходит.

– Я тоже собираюсь ложиться спать, – сказал Ник и начал проходить мимо нее. Неожиданно ее ладонь легла на рукав его рубашки.

– Позвольте мне осмотреть вашу голову.

Повернувшись, он обнаружил, что смотрит в большие серые глаза, чистые, как вода в горном озере. Прекрасные, как у ангела. Он тряхнул головой, чтобы избавиться от иллюзии. Должно быть, всему виной смена часовых поясов.

– Со мной все будет в порядке, – отрывисто произнес Ник.

Улыбка исчезла с ее лица, и чары рассеялись.

– Последствия ушиба можно уменьшить в течение десяти минут, – сказала Кендейс.

– Хорошо, – уступил он и криво ухмыльнулся: – В таком случае мне не придется объяснять, откуда у меня синяк.