Легкое касание пальцев, он убирает невидимые пушинки с ее ресниц, девушка улыбается. Они танцуют, потрясающе красивая пара: сильный и уверенный мужчина, широкие плечи, идеально сидящий на них пиджак, и стройная девушка, слегка загорелая кожа, пухлые губы и абсолютно влюбленный взгляд.

Мне плохо.

Мне очень плохо.

Хочется упасть прямо здесь, начать биться в истерике, проклиная весь мир, кричать: «Почему?» и «За что?».

Но я падаю в черную бездну, на ее дне для меня приготовлен адский жаркий костер, на котором я буду гореть.

Тогда у меня еще была крупица надежды, что все может быть иначе, но я на самом деле буду гореть очень долго, когда-то сильнее, а когда-то просто тлеть углями.

Шампанское так быстро выветривается из головы, беру второй бокал, разворачиваюсь, ухожу как можно дальше от людей, на ходу выпивая его весь.

Не могу больше на это смотреть.

Не могу видеть его с ней, это скребет ржавым гвоздем по открытому сердцу. Господи, почему так невыносимо больно?

Хочу умыться, захожу в помещение, практически шатаясь, нахожу туалет, наверное, служебный. Снимая пиджак, бросаю его на груду белых фартуков и униформы официантов, лежащую у стиральной машинки. Включаю холодную воду, долго держу под ней руки, так что немеют пальцы.

Но когда вода прекращает течь и их сжимают горячими руками, а шею при этом целуют, вздрагиваю от испуга, пытаюсь повернуться, но мне не дают.

Мята и лимон, так пахнет только мой мужчина. Матвей без слов, словно одержимый, засасывает тонкую кожу, до боли сжимая талию, грудь, расстегивая мои брюки.

Я реально пьяная. От двух бокалов шампанского и его ласк.

— Матвей, подожди… а-а-а… боже мой… Матвей.

Он не отвечает, продолжает делать то, что хочет, брать то, что принадлежит только ему, а я опять, как безвольная кукла, рядом с ним, не могу отказать.

Снова те яркие ощущения от касаний рук в сокровенных местах. От грубых поцелуев, от напора и страсти, сжигающей меня изнутри. Мой зажатый рот, толчки, яркое солнце перед глазами. Все происходит очень быстро, сердце трепещет в груди, как пойманная в клетку птица. И уже всё мое тело горит от острого удовольствия.

Последнее, что я слышала, это звуки бляшки ремня и захлопывающейся двери, как оглушающий удар, от которого звенит в ушах.

Ничего не понимаю. Наверное, так чувствуют себя люди, когда рядом разорвалась граната, полная контузия. Мой телефон звонит где-то на полу, смотрю вниз, надевая белье и брюки. Это отец, надо ответить.

— Регина, ты где?

— Я сейчас… скоро приду… в туалете, голова закружилась.

Не хочу сейчас думать о том, что произошло, но это дает надежду мне, наивной дурочке. Хоть Матвей и танцует с другой, он был сейчас со мной. Привожу себя в порядок, выхожу на улицу, быстро иду к месту проведения торжества.

— Ты где была? — Лиля подозрительно смотрит, но я не обращаю на нее внимания.

Музыка затихает, ведущий что-то говорит, но я не понимаю. А когда микрофон попадает в руки моему отцу, замолкают все.

Он произносит длинную речь о фирме, о ее достижениях, но все это сказано с такой горечью, что кажется, будто он прощается со всеми.

— Спасибо всем, что вы пришли, что разделили эту радость с нами. Спасибо за поздравления с днем рождения. Но я должен огорчить вас или обрадовать, тут уж как получится… — Грустная улыбка, отец пожимает плечами. — С завтрашнего дня у вас новый руководитель, новый генеральный директор — Жаров Матвей Евгеньевич. А также, позвольте представить, его очаровательная невесту, Диану Демидову.

Собравшийся народ взволнованно задает вопросы, я сама в шоке. Как? Почему? Как папа мог допустить такое?