Но взгляд Матвея после нашей близости ранил больше всего. В нем снова были равнодушие и превосходство. Но я ведь знаю, я видела, буквально через несколько минут, после того как все случилось, он смотрел иначе.

Быстро выскочила тогда из кабинета, наспех поправляя одежду. На чистом адреналине, который все еще кипел в крови, добралась до дома.

— Доченька, открой дверь, нам надо серьезно поговорить.

Выполняю просьбу отца, он стоит на пороге, уставший, глаза красные. Мне жаль его, и так, наверное, куча проблем и забот, а еще я со своими закидонами.

— Что случилось?

— Ничего, просто хотела побыть одна, в этом доме это практически невозможно сделать, — закручиваю влажные волосы в высокий пучок, прохожу на кухню.

— Регина, что такое ты говоришь?! — Бабуля снова затараторила, от ее причитаний и так раскалывается голова третий день. Ее чрезмерная опека давит и раздражает. Дома я была предоставлена самой себе, и меня это устраивало.

На кухне завариваю зеленый чай. У меня было столько вопросов к отцу, а сейчас я словно застыла во времени.

— Дочь, что случилось? — Папа берет за локоть, разворачивает к себе, пристально смотрит.

Я совсем на него не похожа, вся в мать: глазами, цветом волос, бледностью кожи. Но он всегда волновался за меня больше нее.

— Скажи, тот мужчина у тебя в кабинете, кто он? — аккуратно задаю самый волнующий вопрос.

Молчит, отводит взгляд.

— Какой мужчина? — Бабуля влезает снова.

— Пап? Ответь.

— Регина, тебе лучше не знать, пока не знать. Скоро все закончится, и я все объясню.

— Ты объяснишь мне сейчас, я не пятилетний ребенок, я имею право знать все, что происходит в моей семье. Почему меня сослали жить сюда из нашей квартиры и дома? Почему ты ведешь себя странно? Почему говоришь, что надо уехать?

— Вот уехать — это будет правильно, не нравится мне все это.

— Бабуля! Ты ведь недавно была против, что изменилось?

Двое взрослых, самых близких мне людей только смотрят на меня, потом друг на друга и ничего не объясняют.

— Кто тот мужчина? Что он делает у тебя в офисе?

— Я же говорил, он мой новый заместитель.

— Это не ответ.

Папа отходит к окну, долго смотрит в уже темное небо, спина напряжена. Я знаю, что услышу что-то нехорошее. Может, и не надо было спрашивать?

— Через два дня банкет, там все всё узнают.

— Что всё?

— Регина, если ты говоришь, что взрослая, значит, можешь потерпеть несколько дней, ведь так?

Голос строгий, руки за спиной, пальцы сжаты в кулаки.

— Но тебе придется уехать сразу после него. Билет куплен, Эльвиру я предупредил, твоя мать ждет тебя.

— Я никуда не поеду, — отвечаю слишком быстро и эмоционально.

— Тебя никто не спрашивает. Все решено.

— Ты не имеешь права так поступать! Здесь моя жизнь, бабуля, ты, учеба, дом.

— Это вынужденная мера, несколько месяцев тебе придется пожить в Италии у своей матери, согласись, это не самый ужасный вариант.

— Нет.

— Вопрос закрыт.

Отец наконец разворачивается, бледный, уставший, мое сердце сжимается от боли, сразу перестаю с ним спорить. Мы поговорим потом, когда наступит благоприятный момент, и мы оба не будем на взводе.

Он уходит, вижу на столе распечатанный лист бумаги, на котором написаны время и даты вылета. Всего три дня, и я могу улететь на долгие месяцы из страны.

Но разве я смогу?

Сердце в груди сдавливает словно тисками. Моя первая любовь оказалась вся пропитана болью, горечью и слезами. Где то невероятное счастье? Где радость? Где восторг и бабочки в животе?

Ничего этого нет.

Но это все равно любовь. Я чувствую. Я знаю.

Опускаюсь на стул, смотрю в одну точку, размешивая уже остывший чай. Совсем не хочу есть и даже пить. Отец лишь гладит меня по плечам, потом быстро уходит, хлопает входная дверь.