Только вот не хочу. Потому что цену моей покорности Салманов измерил не деньгами. Или не только ими. Между нами что-то поменялось. Вчера ночью я поняла это совершенно четко, а сегодня весь вечер Кирилл и не думал это отрицать. Поэтому я была готова рассказать ему… все.

– Не все, – откликнулся Кирилл. – Мне кажется. Я должен знать все подробности, малыш.

– Разве адвокат не докладывает?

– Докладывает, но хотел бы узнать то, что ты знаешь.

– Меня там не было, Кирилл.

– Знаю. Но он тебе говорил что-то?

Я вздохнула.

– Они пошли с одногруппниками в клуб. Праздновали посвящение в студенты. Там были ребята с параллельного потока. Уже на улице они сцепились. У Женьки обострённое чувство справедливости. Он заступился за девушку из группы. Разумеется, все были нетрезвые. Женьке разбили очки. Он больше ничего не видел. Парень, который доставал девчонку, попал в реанимацию. Он до сих пор не в состоянии что-то рассказать толком. Брат проходил свидетелем, а потом за ним пришли. Оказалось, что все изменили показания и указали на него. Женька велел мне нанять своего преподаватель для защиты, сказал, что доверяет ему.

– Гараев, – понял Кирилл.

– Угу. И он…

– Да, доверять мужику, который предложил тебе продаться в БДСМ клубе – так себе идея, – перебил Салманов.

Спорить с ним было сложно.

– Я поняла уже.

– А раньше не понимала? – огрызнулся Кирилл, разозленный моим рассказом.

– Не знаю. На меня как затмение нашло. Женька запретил продавать квартиру. Сказал, что отсидит, если приговорят, и я не должна страдать.

– Герой, вашу мать, – снова рявкнул Кирилл.

– А что еще он мог сделать? – вступилась я за брата.

– Много чего, Дарин. Я вообще не понимаю твоих жертв ему во благо. Сначала ты бросаешь школу и работаешь с шестнадцати лет, потом вот это вот все…

– У меня не было выбора.

– Выбор есть всегда.

– Ты не понимаешь, Женька, он же гений. Он должен учиться. Его на юрфак взяли без экзаменов, хватило ЕГЭ и олимпиады.

– А ты, очевидно, набитая дура. Прости, малыш, но это бред. Ты, конечно, не гений, особенно учитывая твои затмения, но и не конченая тупица.

– Спасибо. Польщена, – выплюнула я ядовито, злясь, что он не понимает.

– И не надо обижаться. Ты знаешь, что я прав.

– Ты всегда прав.

– Разумеется, но сейчас особенно.

Что там я думала о нашей близости и теплоте? Отменяется. Зануда опять меня бесил.

– Вообще, это мой вклад в собственное будущее, а никакая не жертва, – продолжала я гнуть свое.

Кирилл хмыкнул.

– Правда?

– Да, Женька выучится, будет зарабатывать миллионы и помнить, что обязан этим мне.

– О, какой тонкий расчет. Жаль, ты не заложила погрешность в виде срока в кутузке.

Я выпустила изо рта странный звук, одновременно фыркнув, всхлипнув и крякнув. Кирилл тут же сменил тон.

– Ладно, малыш, держи хвост пистолетом. Вытащим твоего гения.

– Тот парень, кажется, сын депутата. За него дадут по полной. И не только по закону.

– Это тебе Гараев сказал?

– Да.

– Он врал, Дарин. По делу твоего брата действительно есть странные движения, но это не со стороны потерпевшего. Хотя папа – да, весьма влиятельный и держит следствие на личном контроле.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю.

Я не стала спрашивать подробнее. Он бы не сказал, да и верилось почему-то. Салманов не производил впечатление обычного человека. С большими деньгам приходит власть и возможности. Денег у Кирилла было море со всеми вытекающими.

– С другой стороны, если бы не твоя привычка жертвовать собой во имя брата, я бы сейчас, скорее всего, летел и думал, стоит ли перепрятать Лизин труп или оставить ее закопанной под пятой елью в саду.

Я не сдержалась и прыснула. Снова повисло молчание. Мерный стук колес заполнял тишину так уютно. Я знала, что Кирилл не спит, и сама растеряла всю дрему. Мне нравилось просто знать, что он рядом. Это было очень странное, непривычное чувство. Эйфория, перемешанная с признательностью, доверием и предвкушением. Где-то на фоне всего этого маячила горчинка. Год. Это всего на год. Возможно, даже меньше, если он наиграется. И я должна стать для него хорошей, служить с радостью, чтобы… Может быть… А вдруг… Если… Помечтать о том, что Кирилл не захочет меня отпускать, не удалось, потому что он проговорил: