– Встать, суд идет!

В исполнении вяловатой тети эта фраза прозвучала как-то неестественно. Словно команду отдавала музейный экскурсовод, которой по штату положено быть такой неземной и воздушной, согласно Ильфу и Петрову, зовущей отнюдь не к правосудию, а к поцелуям.

Антипов и еще двое, тощий мужичонка лет пятидесяти и мадам добротной комплекции, хотя совсем еще не старая, возможно, даже чуть постарше меня, вошли в зал. Антипов деловито отодвинул стул и сел. Наступила пауза. Судьи раскрывали папки, зрители шептались между собой, конвой переминался с ноги на ногу, прокурор и адвокат готовились к словесной битве, а подсудимый смотрел в зал каким-то невидящим взглядом.

«До-зы! До-зы!» – мне почудилось, что он закричал бы именно это, если бы ему сказали, что наступает момент исполнения последнего желания.

– Итак, мы продолжаем рассмотрение дела подсудимого Гаршина Олега Павловича, – объявил Антипов. – И должны будем сегодня в ходе заседания заслушать выступление представителя защиты. Пожалуйста, Лев Романович.

– Спасибо. – В интонациях Лисицкого мне послышалась та проникновенность, которая является признаком профессионализма. – Итак, перед вами, уважаемые граждане, подсудимый Гаршин. Прямых доказательств вины моего подзащитного следствие, увы, не представило. Собственно, увы – это не то слово, которым мне бы хотелось оперировать. Потому что не может следствие представить доказательства вины. Почему? – спросите вы. Да потому что нет самой вины. Судите сами, есть показания сокурсников Гаршина и убитого Романова. Якобы все вместе они собирались вечером куда-то отправиться. Об этом знали двое свидетелей, которые нам это подтвердили. Но это совершенно не означает, что Гаршин и Романов собирались идти и совершать налет на квартиру уважаемого господина Артамонова. Вполне возможно, Романов пошел туда с кем-то другим. Может быть, он намеренно ввел в заблуждение всех. Почему? К сожалению, узнать об этом мы не можем – Романов мертв. Но одних только предположений, как вы понимаете, недостаточно. Гаршин мог отправиться куда угодно, мог отказаться идти вместе с Романовым совершать преступление. А потерпевший, увы, не может указать, Гаршин ли вместе с Романовым напал тогда на него. Он не помнит лица второго налетчика. Поэтому вина моего подзащитного ни в коем случае не доказана. Кроме того, защита имеет в своем распоряжении свидетеля Машнова, который утверждает, что этот вечер Гаршин провел вместе с ним в поездке по городу на автомобиле, принадлежащем Машнову.

«Это что же, они катались, что ли?» – усмехнулась я внутренне и неожиданно вспомнила. Да, конечно. Машнов – это тот самый бандит, которому я тогда врезала между ног. Помню, эту фамилию я встречала впоследствии в официальных протоколах.

– Свидетель, пройдите, пожалуйста, для дачи показаний сюда, – вступил Антипов, приглашая жестом моего старого знакомого подойти.

Тот занял свидетельское место и после соблюдения необходимых формальностей начал говорить:

– Значит, короче, Гаршин… Мы с ним встретились, короче, в шесть-семь часов, точно я сейчас не помню… Ну, и поехали, короче…

– На чем вы поехали, свидетель? – тут же строго спросила мужи́чка-прокурорша.

– На моей машине, – ответил Машнов.

– Марка машины, номер?

– Ну, это… «Бэха»… Извините, «БМВ»-«семерка», – и он продиктовал номер.

– И долго вы катались на «БМВ»?

– Протестую, – вступил Лисицкий. – Свидетель утверждает, что они не катались, а ездили…

– Протест принимается, – вступил Антипов. – Так как долго вы ездили, свидетель, вместе с подсудимым Гаршиным в тот вечер?