– Папочка, ты когда приедешь?

– Скоро, Катёнок, скоро. Как только бабушке станет лучше.

– А когда ей станет лучше?

Да, когда, по твоим расчетам, бабушке Зое станет лучше? Недели хватит или ты планируешь, что моя мать впадет в длительную кому? Такая перспектива тебя бы очень порадовала!

Ты ни разу не подошла к трубке, хотя я постоянно просил дочку позвать тебя – чем отговаривалась перед ребенком, солнышко? А по мобильнику сразу же давала отбой. Надеюсь, у тебя хватило ума не заносить мой номер в черный список? Танька, сколько можно разыгрывать из себя оскорбленную невинность? Ты же не дура, понимаешь, что мы не можем просто так разбежаться: у нас дети, дом, совместное имущество. Да и не хочу я разбегаться! А ты уперлась в своем долбаном упрямстве.

В общем, я решил слегка ускорить события: обычно после зарплаты я сразу же перебрасываю деньги на твою карточку, но в этот раз решил ненадолго придержать перевод и посмотреть, как ты отреагируешь. Ведь на твой нищенский галерейный оклад больше недели не протянешь, да и то в режиме жесткой экономии – так что придется тебе, солнышко, отказаться от глупых обид и вступить со мной в переговоры.

Деньги – это вечный повод для семейных ссор. Деньги и моя работа, важность которой ты категорически не хочешь признавать – тебя всегда раздражало, что я много работаю. Ты бы хотела, чтобы я сидел дома, играл с детишками, а деньги сами собой капали на счет? Но надо быть реалисткой! Состояний в наследство мне никто не оставлял; всего, что имею, я добился сам, своим собственным горбом.

Ты не возражала, когда через два года после свадьбы я решил создать собственный бизнес – у нас только-только родился Данька, и твой конфликт с матерью перешел в острую фазу. А денег, чтобы снять отдельное жилье, не было – мы существовали на мою более чем скромную зарплату и редкие благотворительные подачки от твоих родителей. Я должен был взять на себя ответственность за материальное положение семьи!

В первое время я приходил домой только спать – валился в койку и сразу же отрубался. Мне, как технарю, нужно было многому учиться на ходу – разбираться в нечеловеческом законодательстве, хрен знает, для кого написанном, въезжать в финансы, налоги, в бухгалтерский, мать его, учет… Черт, у меня голова пухла от всех этих долбанных премудростей. Стартовый капитал, собранный с миру по нитке, таял со скоростью мартовского сугроба, и я не представлял, когда же начнется отдача, хоть самая мизерная. А пока я всем был должен, должен, должен.

Ты сидела дома с Данькой и ныла, что тупеешь от ежедневных кашек и какашек, злилась, что я уделяю тебе слишком мало внимания, и ты совсем не видишь меня. Говорила: наш сын забыл, как выглядит его отец. Сын был нашим, а бизнес – только моим, хотя я впрягся в него ради вас. А тебе не приходило в голову, солнышко, что создать компанию с нуля – это почти то же самое, что вырастить ребенка? День за днем я нянчил ее, кормил деньгами и идеями, выгребал дерьмо. Я не рассчитывал, что ты будешь помогать – хотя бы не мешала, надеялся, ты оценишь мою жертву: я отказался от аспирантуры, хотя все вокруг твердили, что сын Леонтия Звягина просто обязан пойти по стопам Великого Отца и внести достойный вклад в российскую науку. Но в науке платили жалкие гроши: ты бы до сих пор так и ругалась на кухне со свекровью.

Но постепенно от бизнеса закапали кое-какие денежки, и тебе это понравилось. Сначала мы сняли квартиру в жопе мира – в Южном Бутове – и съехали от матери, а еще через год купили собственную двушку. Какой это был для нас праздник, помнишь? Ты танцевала по комнатам и мечтала, как все здесь переделаешь и обустроишь по-новому. Тогда я был частично оправдан и даже вознагражден длинным марафоном супружеской любви.