Он прищёлкивает пальцами, заставляя переключить внимание с собственной кожи на его лицо.

– Я уже говорил. Так нужно, – она шумно выдыхает, закрывая глаза на миг.

– Это ничего не объясняет. Совсем. Ты же понимаешь? – о да, Ден понимает, оттого, кажется, забавляется ещё сильней.

– Ты слишком много думаешь. А это вредно. Не переживай, твоей дочери ничего не грозит. И тебе. И твоей матери. По крайней мере, пока ты делаешь то, что я говорю.

Боже. Она пыталась. Правда, пыталась. Но какой он невыносимый кретин!

– Ты такой козёл, – он усмехается, вздёргивает правую бровь, у неё дрожат губы. – Почему именно мы? Зачем? Как будто в городе мало одиноких матерей. Так какого хрена, Ден!?

Он приближается слишком неожиданно, зажимает ладонью рот. Нику воротит от близости. Она кусает его руку и поднимается в полный рост так резко, что кружится голова. Ден кривится, поднося к лицу пальцы с явственным следом от её зубов.

– Не смей меня трогать! – шепчет она, чувствуя, как пускает корни ядовитый плющ, обвивая каждую нервную клетку. Она прикрывает страх злостью в надежде, что он не заметит.

Замечает. Щурится, поднимаясь, отнимая у неё то малое превосходство, что осталось.

– Ты была в шаге от того, чтоб начать орать, а, как я понимаю, наверху спит ребёнок, – грубо пресекает он. И она замолкает, осознав, что в порыве совершенно забыла о сохранении тишины. И Ден, чтоб его, прав.

– Я не хотела. Но ты… Не знаю, как с тобой можно нормально разговаривать, – давит Ника, отводя разбитый взгляд. Когда он рядом, всё летит в тартарары, ничего не выходит нормально. По-человечески что ли. Ах да, он же не человек.

– Нет. Просто ты слишком много треплешься, – говорит он так спокойно, словно констатирует неоспоримый факт, она жмёт зубы сильнее.

– Я должна знать. Как ты не понимаешь? – вместо уверенной фразы вновь выходит какой-то жалобный скулёж. Ей не по себе от того, как звучит голос. – Хорошо. Предположим, я соглашусь. Но ты ведь знаешь, что не позволю себя трогать. Не говоря уже о…

Ден прерывает её быстрее, чем она успевает закончить речь:

– О, замолчи. Я понял, – его губы едут в стороны в натянутой улыбке. – Так ты об этом волнуешься? Малышка Ника не хочет, чтоб её лапали. Какая драма, – смеётся тихонько он, закатывая свои глаза, её трясёт вновь в желании в них вцепиться и выцарапать к чёртовой матери. – Твоя фобия совершенно не представляет проблемы. И меня не волнует, что там у тебя было с этим… как его? Ну, который жмур.

– Замолчи, – почти рычит Ника, ощущая, как напрягаются голосовые связки. Она не думала, что он посмеет так открыто говорить о её травмах. Он не имел права ворошить болезненное прошлое.

– Я покажу, – улыбается ублюдок, приближаясь.

Она пятится, пока не упирается ягодицами в обеденный стол. Ден кладет руки по обеим сторонам от неё и наклоняется – слишком близко. К горлу подкатывает желчь. Нику тошнит и трясёт от ужаса, пока не остаётся только оживший кошмар наяву. Глаза широко распахиваются, а пульс явно превышает норму ударов в минуту. Она не может сказать ни слова, не может закричать. Не может ничего. И это больше, чем просто паршиво.

***

Ден

После раскрытия существования заражённых, быстро находятся те, кто хочет поднять денег на продаже таких необходимых вампирам эмоций. Они не страшатся превратиться в бесчувственных пустых кукол, вероятно потому, что им нечего терять. Бедняки, наркоманы, шлюхи, бандиты и ещё черти кто. Не то чтобы Дену есть дело.

Он рассчитывает на то, что Ника с дочерью уже будут спать по его возвращению, оттого набирает Татьяне, планируя подкрепиться. Девушка берёт трубку после второго гудка и соглашается на встречу.