Мангура довольно прикрыла глаза, как им всё-таки повезло. Наконец-то попался абориген, готовый идти на контакт. Они уже почти разуверились, что когда-нибудь смогут выполнить основное задание, наладить дружеские отношения с местным населением. И хотя сам он ещё не считает себя местным, однако, по её мнению, это уже не важно.

– Спасибо, – обрадовался Витти, – тогда оставишь нас немного не доходя до места… не бойся, мы не убежим.

Тень насмешливо прижмурилась и послала картинку, на которой она сидела рядом с имрайцами, и Стан, тоже мысленно, погладил её по спине. Но имрайцам ничего говорить не стал, несмотря на всю их осторожность и рассудительность, парень в глубине души всё никак не мог признать хумили взрослыми. И умом и сердцем понимал, что смешно считать ребёнком женатого маленького мужичка, но никак не мог заставить себя думать о них, как о старших.

– Теперь я, как никогда, понимаю бедняжку Белоснежку, – пробурчал Костя, едва сдерживаясь, чтоб не вырвать из рук Оррита лесное яблочко, которое тот поднял с тропы и, даже не обтерев, сунул в рот. – Тоже, видимо, была под давлением стереотипов, когда выскребала грязь за семью совершенно взрослыми грязнулями.

Однако все эти заботы и рассуждения как-то разом отошли в сторону, едва Стан шагнул со старой, давно заброшенной тропы, на которую они выбрались только под вечер, на небольшую полянку.

Таш сделал попытку сбежать, это парень понял с первого взгляда. Как и то, что Закат эту попытку успешно предотвратил. Не особенно церемонясь с пойманным, об этом яснее ясного говорила окровавленная прореха на плече резидента.

«Ну и о чём он думал, пытаясь побороть такого мощного зверя?» – поразился Костя и вопросительно оглянулся на Заката.

И в этот миг на полянку вылетела Тень. Едва не сбив землянина с ног, метнулась к любимому, лизнула в нос.

Зверь с притворной строгостью фыркнул, тяжело поднял голову и наконец послал Стану картинку. В этот раз она была непривычно расплывчатой и бледной, парню ничего не удавалось понять до тех пор, пока в дело не влез проснувшийся Чудик.

После его вмешательства Стан смотрел образ как ролик и даже слышал разговор бывших спутников. Закат догнал их перед обедом, они как раз нашли местечко для привала. Зверь терпеливо лежал за кустами всё время, пока Таш и Хо обедали, ходили в кустики, собирали мешки. Разговаривали на удивление мало: дай кружку, отодвинь мешок…

А вот когда на полянку неторопливо вышел Закат, мужчина сразу заговорил. Спокойно, тихо и очень быстро.

– Вставай и беги, не оглядывайся, я догоню позже. У реки свернёшь вниз по течению, часа через два будет маленькое поместье, передашь от меня привет и жди. Вставай.

Наверное, они договорились о чём-то раньше, потому что Хо сразу вскочила и бросилась в кусты. Но Закат не помчался за ней, он стоял и смотрел на агента, ожидая, чем тот собирается его победить.

И дождался, вскоре из кустов, противоположных тем, куда убежала девчонка, прилетел дротик. Сам по себе он никакого вреда зверю бы не нанёс, тем более что попал в бедро. Однако Закат сразу почувствовал, как начинает неметь нога. Не медля ни секунды, зверь на время замедлил кровообращение вокруг ранки, потом, чуть хромая, прыгнул к мешку с одеялами. На лету схватил его зубами и резко метнулся в сторону Таша, успевшего выхватить из кармана пузырёк со снадобьем.

Мешок свою роль сыграл, большая часть снадобья попала на него. Остальное на густую шерсть на загривке, и первым делом, сбив врага на землю одним ударом передней лапы, мангур тщательно выкатался по траве. Всё это время он следил одновременно за обоими нападавшими, и за корчившимся на земле Ташем, и за затаившейся в кустах Хо. Потом, чувствуя, что поставленная им блокада начинает слабеть, вылизал свою рану, стараясь собрать на язык как можно больше зелья. И уже чувствуя, как начинает расползаться по телу онемение, доплёлся до Таша, не решавшегося даже поднять голову, и размазал ядовитую слюну по его ранам, точно зная, что большинство местных зелий действуют на них и на аборигенов одинаково. А значит, его слюна будет выполнять сразу две задачи – заживлять на спине врага царапины от когтей и погружать агента в такое же оцепенение, в какое постепенно проваливался сам Закат.