Холси Холмс – лучший центровой[1] на льду, он настолько мастерски орудует клюшкой, что вы даже не поймете, что он пытался забить гол, пока не услышите сирену. Парень – рекордсмен по количеству голов и результативных передач. Он – то звено, которое на льду сплачивает команду, хотя за пределами площадки позволяет себе упиваться горем. Два года назад он потерял брата-близнеца Холдена в автомобильной катастрофе. Будучи одним из трех сыновей Холмсов, профессионально играющих в хоккей, Холси отдалился от семьи, забил на личную жизнь и сосредоточился лишь на хоккее. Он приезжает в Банф лишь потому, что мы его заставляем. А уезжая и возвращаясь к играм в межсезонье, мы все помогаем ему.

Отодвигаю дверь на балкон, но Холси даже не смотрит, кто пришел. Я протягиваю ему пиво, и он берет его.

– Не против, если я присоединюсь к тебе?

– Нет, – открывая свое пиво, отвечает он.

– Не могу сидеть там, когда они делают вид, будто мы не угробили шанс на выход в плей-офф. – Когда Холмс ничего не отвечает, я продолжаю: – Прошла неделя, а я все еще вспоминаю тот последний гол, снова и снова прокручиваю этот момент в голове.

– Ты оцепенел, – поднося пиво к губам, выдает он.

– Что?

– Я видел, как все произошло. Как только Фредерик занес ногу для маневра, ты напрягся всем телом и застыл.

– Я не…

– Ты продолжаешь бояться, – не глядя на меня, произносит Холмс. – Ты – вратарь, а значит, должен оставаться бесстрашным. Во время игры твое тело – часть команды, оно действует так, как нужно команде. А ты ведешь себя так, будто можешь управлять им как хочешь, и потому пропустил эту шайбу. – Я молчу, и он продолжает: – Докажи, что я ошибаюсь.

Самое хреновое, что я не могу.

Один долбаный удар. Один бросок, и я… отключился.

Как вратаря, меня не должно беспокоить подобное. Но когда я понял, что есть определенные проблемы, дело приняло иной оборот.

Я подношу банку к губам и отвечаю:

– Не могу.

И я не вру – это невозможно.

Он прав.

Если подумать, я действительно замер.

В тот самый момент, когда увидел, как Фредерик ставит ногу и поднимает клюшку, по моей шее поползли мурашки, как бывает всякий раз, когда я жду броска. Но тогда я действовал недостаточно быстро. В тот момент я позволил страху поглотить меня.

Внезапно вдалеке в горах раздается раскат грома. Облака летят с бешеной скоростью, недавно голубое небо быстро меняет цвет, становясь серым.

Надвигается буря.

И речь не только о погоде.

Потому что внутри меня тоже назревает ураган.

– Вряд ли сегодня стоит ждать Стефана. – Поузи сидит за барной стойкой на кухне, в руке очередной кусок болонской колбасы.

– А как иначе, – заглядывая в холодильник, отвечает Хорнсби. – Из еды у нас только печенье и сырные крекеры.

– Не забудь про мою колбасу, – вставляет Поузи. – Могу сделать сэндвичи на всех.

– Никому не нужна твоя чертова колбаса, – говорю я, и урчание в моем желудке звучит так же громко, как раскаты грома за окном.

Погода сильно ухудшилась. Сотовая связь в лучшем случае работает с перебоями, интернета нет, по окнам хлещет дождь, а молнии освещают темное ночное небо. Гроза настолько сильная, что с каждым раскатом грома чувствуешь, как содрогается дом.

Стефан – наш шеф-повар, лучший из тех, кого можно найти здесь на эту роль. И, к сожалению, думаю, Поузи прав. Ему ни за что не добраться сюда. Коттедж находится на вершине крутого холма. Когда идет дождь, он превращается в грязную горку, так что даже грузовику Стефана не под силу взобраться по местной грунтовке.

– Я смогу до утра продержаться на печенье, – Хорнсби берет в руки упаковку. Прищуривается, вытаскивает из нее пластиковый пакет и увидев, что тот пуст, бросает злой взгляд на Поузи, который упорно отказывается смотреть ему в глаза.