– Мам, я сегодня…

– Да, именно сегодня. Давай через час на Караванной.

– Мам, я не могу сегодня. Совсем.

Мама замолчала, по ее дыханию нельзя было сказать, обижена она или о чем-то размышляет.

– Ну правда, мам. У меня сейчас важное совещание. И я не знаю, когда оно закончится. Мам?

Мама продолжала молчать.

– Давай завтра, а? Я подъеду, куда скажешь.

– Жанн, ты мне все планы рушишь. Как, впрочем, и всегда, – наконец заговорила мама. – У вас на Петроградке есть приличные суши-бары?

Я успела только открыть рот и сделать вдох.

– Ладно, я сама что-нибудь придумаю, – в голосе мамы зазвучали усталые нотки: мне делалось одолжение, причем огромное. – Завтра созвонимся тогда. Пока.

Следующим утром я проснулась с привкусом разочарования во рту. Я почему-то была уверена, что сегодня ночью ко мне придет мой снежный сон. Но этого не случилось. Я провела неутешительную ревизию ледяных кристаллов у себя в груди и отправилась в душ. Встала под плотные, покалывающие струи воды и постепенно уменьшила цифры на встроенном в стену сенсорном экране. С комфортных тридцати четырех градусов до прохладных двадцати двух. И обратно. Затем еще один цикл. И еще.

Я позавтракала и уже стояла в гардеробной, когда позвонила мама. Она спросила, не забыла ли я про нее. Я сказала, что нет. Великолепно, тогда в три часа, ресторан «Две палочки» на Большом проспекте, сказала мама. И попросила не опаздывать. У нее жесткий график. Я пообещала. Сама-то она, конечно, опоздает. У коммерческих директоров совместных российско-итальянских предприятий собственный кодекс поведения. И отступать от него они не привыкли. Первым приезжает тот, кто больше нуждается во встрече. Получается, что я.

Я отложила телефон. Посмотрела на выбранное на сегодня платье и едва не рассмеялась. Я же сегодня встречаюсь с мамой – какие могут быть платья? С ума сошла? Я покрутила головой. Подумала. И достала один из своих старых деловых костюмов. Нужен был комплект, в котором мама меня уже видела. Я критически осмотрела жакет и юбку. Примерила. Прошлась перед зеркалом. В принципе, нормально.

В бюро, незадолго до того, как отправиться на встречу с мамой, я потратила десять минут на то, чтобы снять макияж. Ушла к Руслану в кабинет и все тщательно с себя смыла – гендиректор был единственным, у кого в кабинете была собственная ванная комната. Наложила только солнцезащитный крем. Без него теперь никуда. До самого конца сентября.

Долго рассматривала себя в зеркале. И все-таки вынуждена была признать результат неудовлетворительным. Молодость не мейкап, ее не снять с лица ватными дисками.

Парковалась я опять дольше, чем ехала. И чуть было не опоздала. Но все обошлось. Мамы в ресторане еще не было. Столик у окна был зарезервирован на фамилию Борген. Я уселась и все то время, что ждала маму, рассматривала дом на противоположной стороне улицы. Бутики на первом этаже и офисы на втором. Эклектика с обильной лепниной на фасаде. Свеженадстроенный в порыве алчности мансардный этаж. Плюс узнаваемые последствия недавнего капитального ремонта. Ничего интересного.

Мама опоздала всего на пятнадцать минут. На ее языке это означало: мне действительно очень нужно тебя увидеть. Мы поздоровались. Обозначили бесконтактный поцелуй в щеку. Я почувствовала какой-то новый аромат. Наверняка что-то приобретаемое исключительно в Италии, в небольших магазинах hand-made косметики. Она расстегнула пуговицу на жакете, сняла с шеи платок. Протянувшийся за ней от самого входа шлейф респектабельности и потенциально больших чаевых привел персонал ресторана в беспокойное движение. Мама взяла протянутое ей меню, даже не взглянув на обладательницу услужливой руки.