Сам факт присутствия в усадьбе Бориса Пастернака, Осипа Мандельштама, Анастасии Цветаевой, Корнея Чуковского, Владимира Маяковского, Сергея Есенина, Бернарда Шоу, Константина Станиславского, а позже всех известных советских выдающихся людей, уцелевших или сгинувших в застенках, делал эту усадьбу уникальным местом.

Что же касается бывших хозяев усадьбы… Большинство членов княжеской семьи покинули родину после революции, а последнего владельца, Владимира Трубецкого, вместе с дочерью Варварой расстреляли в 1937 году в период страшного сталинского террора.

…Ида очень любила, когда ее навещали родные, она ходила с ними по территории усадьбы, показывала сады, пруды, аллею и рассказывала историю князей Трубецких.

Ида не была ни членкором, ни академиком, но могла бы. Она была известным профессором, первой женщиной в отрасли – доктором экономических наук, и для нее почти каждый год в этой прекрасной усадьбе находилось место, где все ее знали и уважали. А главное, что она действительно нуждалась в санаторном лечении.

Ида попросила детей привезти ей теплые вещи, так как за двадцать дней погода изменилась, резко похолодало, а врачи должны были ее выписать на следующий день.

Ребят пустили в старомодную уютную усадебную полупустую столовую. Лиля с Женей увидели Иду, сидевшую за покрытым белой накрахмаленной скатертью столом с двумя стариками, наверняка академиками.

Они пили чай. К чаю подавали запеченные яблоки с медом, присыпанные сахарной пудрой. Малочисленная публика оживилась, увидев странную молодую пару.

В зал вошли девушка-блондинка с длинными распущенными волосами в красном ярком свитере и джинсах и высокий худой парень, тоже с длинными, до плеч, распущенными волосами, с длинной бородой и в очках с круглой оправой. Он тоже был одет в джинсы, джинсовую куртку и в какие-то ковбойские сапоги на каблуках.

Ида очень обрадовалась дочери и пригласила ее к столу, Женя, молодой человек, кивнул всем в знак приветствия, ретировался и пошел осматривать залы первого этажа усадьбы.

– Вот, знакомьтесь, моя младшая дочь, Лиля, она недавно защитила диссертацию.

– Очень приятно, присаживайтесь, пожалуйста, расскажите нам, что нового в вашей молодой жизни?

Второй старик не мог не сострить:

– Кстати, Лиля, а ваш друг, он наверняка священник или, может быть, певец какого-нибудь ВИА? Слишком уж у него длинные волосы и борода.

Ида решила достойно ответить за Лилю:

– Конечно, священник, и поет он во время службы.

– Ну-ну… Так что же у вас в жизни происходит? А то я вас перебил.

Лиля, общаясь последнее время с отказниками, диссидентами, евреями, которым не давали работать и учиться, будущими эмигрантами в своем удивительном НИИ, решила рассказать старикам, которых видела в первый и последний раз в жизни, все, что она думает о том мракобесии, которое творится в стране.

Но начала она с последних иностранных фильмов Московского кинофестиваля, которые ее потрясли, с прочитанной книги Михаила Булгакова «Собачье сердце», с запрещенной к показу в России картины Глазунова «Мистерия ХХ века», потом перешла к дефициту всего и вся, а затем, почувствовав у себя на коленке под скатертью ритмичные удары маминым кулаком, увидев ее широко раскрытые от ужаса глаза, резко замолчала.

Старики молча слушали разгоряченную девушку. Один не удержался и спросил:

– А о чем же вы мечтаете, гневная молодежь, о чем вместо светлых идеалов?

Лиля быстро парировала:

– Вы еще забыли о «советской власти плюс электрификация всей страны». Мы мечтаем о свободе слова, свободе поведения, об открытых границах, о свободной экономике.