Как любая моя ровесница, я примерно представляла, какой стороной держать иголку. Уроки труда в школе, плюс постоянные подшивы старых платьев на подрастающих дочек во времена дефицита – тут кто угодно научится. Швеей меня бы на фабрику не взяли, конечно, но стежки получались обычно довольно ровные.

Облачаться я начала прямо там. Ноги успели порядком замерзнуть, и радостно ощетинились сотней внутренних иголочек, как только я натянула на них высокие вязаные носочки. Аж по колено!

Какое облегчение!

Теплое шерстяное платье невнятно-бурого цвета мне было слегка великовато, но плотный корсет решил вопрос. Он надевался здесь поверх одежды, и зря я приняла его за пояс из собачьей шерсти. То есть из чьей шерсти оно было сваляно – неизвестно, но точно не в качестве лекарства от радикулита, а именно как эстетическая деталь туалета, акцентирующая талию и скрадывающая недостатки кроя.

– На вот, космы подберешь. – Люна протянула мне несколько компактных мотков, в которых я с ностальгией узнала ленты. В моем детстве были такие же, но не атласные как эти, а капроновые. Завязывались пышными бантиками, особенно тщательно – в школу на первое сентября.

Сама я давно носила довольно короткую стрижку, чтобы не мучиться с постоянно редеющей шевелюрой. А у этого тела имелись отличные густые волосы до лопаток, только почему-то неровные. Словно кто-то отпилил пряди, не глядя.

Наше любование ткаными сокровищами прервал оглушительный стук в дверь.

Мы с Люной переглянулись.

– Привыкай, девка. Тут так каждый день! – вздохнула травница и поспешила вниз по ступенькам, голося на пределе сил:

– Иду я уже, иду! Что, пожар?

– Малинка рожает! – донеслось приглушенно с крыльца густым басом.

Нас вынесло за двери прежде, чем я сформулировала вопрос, потому задавать его пришлось на бегу:

– А кто эта Малинка? Жена его?

Люна, несмотря на одышку, расхохоталась в голос.

– Ты главное при старосте этого не ляпни! – отсмеявшись, вполголоса посоветовала она. – Малинка – его любимая… кобыла!

Я сглотнула и перехватила поудобнее корзину со снадобьями.

Вот как-то не готовил меня мединститут к такому…


Глава 4

До деревни бежать пришлось не слишком долго.

Я-то думала, травница живет на отшибе, а оказалось всего лишь полупрозрачная березовая роща да заросли боярышника отделяли ее домик от остального села. Но тропинка, по которой мы шли, с трудом угадывалась в густой осоке. Редко ходят по ней, вот и заросла. Ну да, если раз в день и по одному человеку…

Поселок выглядел мило и самобытно. Почти привычные бревенчатые срубы, каких до сих пор в отдаленных селах полно, завершали покатые крыши, выстланные пушистым камышом. Сизо-серые неровные «шерстинки» придавали деревне некоей волшебной атмосферы. Казалось, вот сейчас из дверей – пусть и не круглых – выйдут мохноногие низкорослики, а за ними маг с трубкой и длинной седой бородой.

Но нет.

Максимум, что меня ждало сегодня мохноногого, это лежащая на соломенной подстилке лошадка. Не слишком крупная, скорее ближе к пони. Густая зимняя шерсть потемнела пятнами от пота, кобыла тяжело дышала и уже не ржала, а только сипела периодически.

Мне пришли на ум собственные мучения, и я от души пожалела бедолагу.

Травница же, не тратя время на эмоции, бухнулась на колени рядом с оттопыренным хвостом и деловито принялась ощупывать выпирающее пузо.

– Давно она так? – отрывисто спросила Люна.

Забег по тропинке дался ей нелегко, пожилая женщина с трудом переводила дыхание, но сразу же включилась в работу.

– Почитай с прошлого вечера. – Староста, имя которого я не успела выяснить, неловко почесал макушку. – Я ее устроил и спать пошел, а утром прихожу, она еще не того.