Уже почти успокоился и тут снова заорали, уже ближе. Попробовал оглядеться, луна, кстати, ярко светит. От деревьев, конечно, тень густая, но на прогалинах светло. А крики всё ближе… И ветки трещат, как будто ломится кто-то здоровенный сквозь заросли. Я даже дыхание затаил, прислушиваясь.

Затрещало совсем близко, на прогалину выскочил, а скорее уж, вывалился олень или лось… В темноте плохо видно. Кто-то огромный и с рогами вывалился, а за ним…

– Ой, мама, – прошептал я, чувствуя, как пальцы изо всех сил стиснули ветку. – Ой, мамочка…

Их было четверо – сутулые, худые и очень быстрые. С раненным оленем они как будто играли, подскакивая и вырывая целые куски мяса. Олень крутился на месте, пытался отбиться рогами, но клыкачей это нисколько не смущало, каждый успевал отхватить по куску. Причём мясо тут же выплёвывалось. Скоро ноги оленя подломились и он, с жалобным блеянием, завалился на бок. Одна из тварей тут же впилась в шею и, порыкивая и чавкая, принялась пить кровь, остальные приникли к ранам. Они не ели мясо, только пили кровь!

Я постарался дышать глубоко и медленно. Если опять начну блевать, меня точно обнаружат, правда, тут же пронзила мысль, что сопение твари услышат так же ясно. В конце концов кое-как приноровился дышать без всхлипов. Изо всех сил изображал неподвижную часть дерева. Вроде бы получилось, по крайней мере, клыкачи деревом не заинтересовались, продолжали жрать, слышно было только приглушённое чавканье и рычание.

Где-то спустя час пиршество завершилось – оленя «выпили» начисто, уверен, даже лужицы крови не осталось. Четвёрка расслаблено развалилась возле туши и как будто оцепенела, лишь изредка какой-нибудь из клыкачей сыто рыгал. К слову сказать, животы у тварей раздулись, став похожими на мячики. Появилась дурацкая мысль о том, что если сейчас к ним подобраться, то можно легко перебить всех четверых, но я прислушиваться к ней не стал. Меня сейчас, наверное, даже гвоздодёром от дерева не оторвёшь.

Меня замутило от вида тварей и запаха крови, который ветерком доносило, но желудок давно, освобождённый от избытков пищи, начал подавать голос, требуя пищи. Как назло, весь организм вдруг решил показать, что он жив и реагирует на внешнюю среду: постоянно что-то чесалось, кололо, саднило, болела затёкшая спина, запершило в горле, под занавес проявилось самое нестерпимое – настойчивые позывы к выводу лишних токсинов из организма. Вот этого я себе точно позволить не могу. Тогда меня не то что сразу обнаружат… Стану я вкусным десертом для этих четверых джентльменов. Думаю, если они на дерево залезть не смогут, то перегрызут его или с корнем вырвут. Кто их знает, этих кровососов?

В общем, крепиться пришлось пару часов. Когда небо уже начало светлеть, одна из тварей приподнялась, мотнула башкой и что-то рыкнула остальным. Одна за другой, двигаясь большими скачками, кровососы скрылись в чаще. Понятное дело, для них солнечный свет – чистая смерть.

– Зато для меня спасение, – прохрипел я, прикидывая, как бы так устроиться, чтобы справить нужду, не слезая с дерева.

Страшно мне. Очень страшно. Не хочу никуда слезать, пока совсем светло не станет. Тогда, наверное, только хорошие хищники по лесу бегают, добрые – волки всякие, медведи с рысями, а не эти…

Спустился, когда совсем рассвело. Добрёл до ручейка, умылся, напился. Хоть горло перестало першить, и живот не так подводит от голода. Приблизился к оленю. Точно олень, не лось, только рога огромные, метра три в размахе. Никогда таких не видел… Правда, я оленей видел только в зоопарке и в интернет-роликах, но всё-таки.