Ласточка. Наши дни

Он стоит надо мной как гора. Несгибаемая, мощная, надёжная. Только глаза светлые, будто над острым мрачным пиком развернулось бесконечное небо. Чистое-чистое, звонкое до ноющей неги под рёбрами.

И его запах. Терпкий. С нотой мяты и лайма, шлейфом мускуса и кардамона, капельками древесины и еловой смолы. Входящий в поры кожи, как яд. Обжигающий лёгкие и горло.

Я шумно тяну носом воздух и, невольно покачнувшись от головокружения, утопаю в больших синих глазах незнакомца. Ноги ватные от длительного недосыпания, но тело неожиданно покрывается мурашками, волнующе трепещет и толкает меня вперёд, роняя в объятия мужчины.

– Где больная? – хрипло спрашивает он, поймав меня за плечи прохладными и влажными руками.

Его губы прячутся под маской врача, но я уверена, что они красивые, крупные, чувственные. Как у героя моей последней книги. И волосы, тёмные-тёмные, антрацитовые, как я люблю. И рост под два метра, и плечи широкие…

С ума схожу от этого заточения, на первых встречных бросаюсь.

– Мама, – окликает Мишка, приводя меня в чувство, – Юля стонет опять.

Сын крепко обнимает кота, и Мурчик не против такой ласки, громко мурлычет, но настороженно водит хвостом, что почти касается пола. Кот поглядывает на гостя, будто собирается вцепиться ему в лицо когтями и зубами сразу.

– Она здесь. – Я беру себя в руки быстрее, чем нужно. От резкого рывка меня бросает на стену плечом, и в глазах стремительно темнеет. Чужой аромат щекочет нос, плотный воздух заполняет лёгкие, а я дышу-дышу-дышу и не могу надышаться.

– Вам бы тоже прилечь, – говорит над ухом приятный голос, лёгкое прикосновение большой ладони к спине обжигает.

Меня ведёт сильнее, но я изо всех сил цепляюсь за стену и практически ползу в комнату дочери, ориентируясь по памяти и ощущениям.

– Температура третий день не сбивается, – шепчу, объясняя причину вызова. – Сыну легче, а дочка вялая…

– Посмотрим, – понимающе отвечает мужчина, мягко проводит меня к постели, заставляет лечь рядом с малышкой. Наклонившись, врач заглядывает в мои глаза, проверяет пульс, заполошно моргает и всё-таки отстраняется.

А я облегчённо выдыхаю, потому что невольно задерживала дыхание, чтобы не втягивать его густой мужской флёр, сводящий с ума. Со мной такого никогда не было…

Высокая фигура плавно передвигается по небольшой комнате, почти не цепляет мебель плечами шире, чем у рядового пловца, и приседает рядом со скулящей в тревожной дрёме дочуркой с другой стороны двуспальной кровати.

Юля, чувствуя прикосновение чужих рук, приоткрывает опухшие веки, хлопает слипшимися густыми ресничками, разглядывает дядю с интересом и вдруг, счастливо улыбаясь, шепчет:

– Папа, ты вернулся…

Меня прошибает током, сковывающим мышцы, леденящим кровь. Неловко поднимаюсь, но врач дотягивается до моих плеч и настойчиво просит, прижав к постели горячей ладонью:

– Не вставайте, пожалуйста.

И я падаю назад, безвольно влипая в подушку, закрываю устало глаза, чтобы снова со свистом вдохнуть плотный и вкусный запах мужского тела. Я не понимаю, почему это чувствую, но сопротивляться не получается.

Если б не безвыходная ситуация, я бы никого не вызывала. Дети из школы принесли болячку, и уже почти неделю я еле передвигаю ногами из-за полного отсутствия сна. Сначала Мишка слёг, но он крепыш, быстро очухался, отоспался, теперь уже бодрячком, даже овсянку сегодня сварил под моим руководством. Пока я читала дочке сказку, пытаясь отвлечь, и меняла каждые десять минут холодную повязку на горячем лобике, сынуля перемыл тарелки и полил цветы. Юляша у меня живчик обычно, а тут… четвёртый день не встаёт. Я сильно испугалась, не спала практически и не могла работать, чтобы малышей прокормить нормально.