– Знаешь… – я глядел в иллюминатор, где раскинулась сплошная плоскость крыла. – Однажды мне попалась книга… Хорошая книга… О далеком будущем. Там человечество не исследует космос – все люди очень любят друг друга, и боятся отпускать хоть кого-то в опасные полеты к звездам.

Я читал – и думал, что мы… я, ты, Инна с Наташей… мы как бы ячейка того общества из «прекрасного далёка», где возлюбить ближнего – не заповедь, а истина.

Рита мило покраснела, и прижалась легонько, как будто молча соглашаясь с моими выводами.

– Уважаемые пассажиры, командир корабля и экипаж от имени «Аэрофлота» приветствуют вас на борту сверхзвукового пассажирского самолета «Ту-144», выполняющего рейс по маршруту Москва – Берлин. Полет будет происходить на высоте семнадцать тысяч метров со средней скоростью две тысячи двести пятьдесят километров в час. Время в пути – один час пять минут. Рейс выполняется экипажем Шереметьевского объединенного авиаотряда, командир корабля – инженер-пилот 1-го класса товарищ Верещагин…

Стюардесса, облитая синим костюмчиком, щебетала, не скупясь на улыбку. Снизу ровным хором запели двигатели, работающие на малом газу. Товарищ Верещагин погонял их – звук всё набирал и набирал мощи, восходя к обвальному грохоту взлетного режима.

Самолет стронулся рывком – нас тут же вжало в спинки кресел. Скорый разбег промелькнул, лишь краешком задевая сознание, и вот в иллюминаторах завились туманные струи – махина «сто сорок четвертого» неощутимо оторвалась от земли.

А ускорение не меньшало – ревущий лайнер набирал высоту с колоссальным углом тангажа. Ноги выше головы!

Минуты три не спадала перегрузка – мы будто в космос стартовали!

Постепенно меня перестало вдавливать в спинку сиденья, а тучи промахнули под крыло. Самолет обгонял звук, и на равномерный гул двигателей наложилось довольно громкое шипение – это воздух обтекал фюзеляж.

За борт было страшновато смотреть – облачный слой не клубился в иллюминаторе, а сверкал далеко-далеко внизу.

Светло-голубые оттенки небес вблизи горизонта плавно переходили в фиолетовый цвет стратосферы, а еще выше проступала натуральная чернота.

– Миш…

– М-м?

– А в Израиль… Ты тоже с нами поедешь?

Я невольно улыбнулся.

– Погоди, мы еще Эшбаха не уговорили!

– Вы не уговорите, – Рита вздернула носик в великолепной уверенности, – так мы с Наташкой уболтаем!

Вязкая волна задумчивости окатила меня, заливая, как букашку в янтаре. Никуда я, в принципе, не собирался, ни в какую пустыню. Я и в Берлин-то вылетел без особого умысла – так просто, загулять на выходные, окунуться в иную среду. Может, и пользу Гайдаю принесу. Но Израиль…

Нет, съездить-то могу, отпуск накоплен изрядный. Но что мне делать в Эрец Исраел? За девчонками присматривать?

– Ну, не знаю… – затянул я.

– Поехали! – горячо зашептала Рита. – С тобой нам будет спокойнее, правда-правда! А за Леей, за Юлей мои папа и мама приглядят. Они обещали заехать на недельку… Чего б тогда и не на четыре недельки?

– Ну, не знаю, – повторил я. – Но подумаю.

– Подумай, подумай!

В принципе… Почему бы и не съездить? Марчук неплохо раскрутился, почувствовал вкус к политике. Уже кандидатом в члены Политбюро заделался, обойдется как-нибудь без зама, у него помощников куча…

И в Институт Времени меня не сильно тянет – рутина, текучка. Новых идей – ноль, наука лениво булькает на медленном огне…

Я еще не забыл кипенья страстей в позатом году, когда мы юбилейный рубль забросили в прошлое.

И чё, как Изя говорит? А ничё…

Корнеев где-то в Серпухове нашел объем с чулан величиной, замурованный в прошлой пятилетке, и решили мы перенести на пять лет назад стандартный образец – бронзовый брусок в три кило весом. А фиг…