Помню случай, когда однажды бабушка пришла из магазина, а дедушка спрашивает её: «Сима, а что тебя так долго не было, – ушла в магазин и словно провалилась». Бабушка отвечает: «Знаешь, какая очередь за колбасой была?! Привезли колбасу в магазин, и народу набежало, вот я и решила за колбасой постоять». «Да…! – задумчиво протянул дедушка, стоя спиной к нам, и, смотря в окно, добавил: «Вот, дочка! Наступят такие времена, нас уже, может, в живых не будет, а вы это всё увидите. Полки будут ломиться от еды, а есть будет нечего, всё будет отравлено! Жалко вас!». Я и спрашиваю: «Дедушка, да как такое может быть? Мы же все умрём тогда, если будет всё отравлено!». «Нет, не умрёте, – задумчиво отвечает дедушка, – но все болеть будут от мала до велика». Раньше я думала, что дед пугает меня, но сегодня становится ясно, что его слова были пророческими. Один вопрос не даёт мне покоя – откуда он знал об этом?

У бабушки с дедом был свой дом с шикарным плодовым садом. Дед Кузьма практиковал селекционирование, а бабушка любила заниматься садом—огородом, делая заготовки на зиму. Несмотря на богатства нашего сада, мы с сестрой любили заглянуть в соседский, за что получали от деда, – он был человеком строгих правил. С детства запомнил он уроки, которые давали детям богатых родителей, – а это были правила этикета, скромности, уважения. Тогда ребят наказывали за каждое ослушание.

Вот и дед нас воспитывал строго, только никогда не повышал голос, а лишь покажет свою «могучую ладонь», и мы сразу знаем, что это может значить. Дед не разрешал нам разговаривать во время еды, баловаться и качать ногами под столом. Если мы не слушались, он брал деревянную ложку и бил ею по лбу, либо брал вилку и подставлял её к «болтающимся» ногам. В такие моменты он не произносил ни единого слова, строгость же дед выражал жестами, так как за столом нельзя было разговаривать. Вот так интересно он умудрялся воспитывать, соблюдая при этом собственные правила.

Однажды бабушка позвала на обед меня с сестрой Ниной. Мы сели на лавку за деревянный большой стол. Я любила садиться в угол обеденного стола под икону Пресвятой Богородицы – она была в окладе под стеклом на крючочке, а внутри оклада образ Святой был украшен бумажными цветочками. Раньше часто именно так украшали образ Божией Матери.

Мы стали баловаться за столом, качать ногами, что категорически запрещалось во время трапезы. Мы не обратили внимания на замечание деда, после чего бабушка прикрикнула на меня: «Сейчас тебя Боженька накажет!». В этот момент цветок из оклада упал прямо на мою светловолосую голову. Я, ничего не подозревая и особо не обратив внимания на случившееся, подняла с пола цветок и отдала его бабушке. От изумления она чуть не выронила чугунок, который был в её руках. Даже дед Кузьма, будучи ярым атеистом, широко раскрыл глаза и открыл рот от удивления.

Трапеза закончилась, все вышли из—за стола, а бабушка Сима долго осматривала оклад в недоумении. Она никак не могла понять, каким же образом мог выпасть цветок из оклада? Ведь он был закрыт на крючок, а все цветы были внутри него. Дедушка после этого случая в душе сам начал почитать Пресвятую Богородицу, потихоньку произнося: «На всё промыслы Божьи», и, поглядывая в сторону образа Божьей Матери, подкашливая, что—то шептал. И обязательно крестился, если никто не видел. Прошло больше десяти лет, мне было уже 20 лет, а случай с бумажной розой я так и не забыла. Тогда я у бабушки спросила, как она сделала так, что цветок выпал из оклада, на что она мне ответила: «Сама не знаю, сама всегда хотела найти ответ, видимо, промыслы Божьи!». Не знаю почему, но такие вещи я всегда замечала за взрослыми.