Выпили по очередной и разговор из фазы слушания рассказа хозяина, перешел в многоголосый хор – почти каждый спешил выразить свое мнение, свои аргументы за и против переезда на Целину, про которую только что рассказал Илья Черноусов и так красиво пели по радио:

Ох ты, зима морозная
Ноченька яснозвездная
Скоро ли я увижу
Мою любимую в степном краю?
Вьется дорога длинная
Здравствуй земля целинная
Здравствуй простор широкий
Весну и молодость встречай свою…

Пока взрослые гуляли в избе трое сыновей Черноусовых, одиннадцатилетний Васька, восьмилетний Ленька и шестилетний Витька, собрали вокруг себя деревенских ребятишек, хвастая подарками, что им привез с Целины отец.

– Во, луч можно и шире и уже делать, метров на двадцать, а то и на все тридцать, вона до той ветлины бьет. Сегодня как стемнеет, проверим, – это старший Васька показывал ребятам работу невиданного в деревне чуда – китайского фонарика на батарейках. В то же время младшие братья демонстрировали «боевые» качества привезенных им отцом водяных пистолетов, стрелявших водяной струей. Потом стали задирать штанины, открывая на всеобщее обозрение опять же диковинные спортивные ботинки – кеды. В таких по деревне щеголяли только городские мальчишки, приезжавшие на летние каникулы к своим бабушкам и дедушкам из Москвы, Ленинграда, Калинина. Зависть у местных мальчишек вызывали и цветные рубашки в которые вырядились братья. Они так смотрелись на фоне убогого синего сатина, из которого в основном были пошиты рубашки и шаровары местной деревенской пацанвы.

Впрочем, завидовали не только сыновьям. Деревенские бабы завидовали и Зинаиде. Чего только не понавез и ей Илья: платье, шаль, туфли, оренбургский платок… И хоть то городского пошива платье пришлось Зинаиде не совсем впору – за время без мужа она несколько похудела, переживая за уехавшего Илью… Она опасалась, ведь в деревне с самой войны сохранялся определенный дефицит мужиков и не каждая деревенская баба могла выйти замуж, завести семью. Никому, кроме собственной матери не признавалась она в своих страхах, но многие, особенно женщины догадывались – боится, как бы не канул как воду ее муженек на тех целинных просторах, оставив ее одну с тремя ребятишками. То обстоятельство, что жена заметно осунулась и спала с тела, вызвало у Ильи недовольство:

– Что это ты Зин, похудела-то как? Неужто, бригадир так тут тебя работой замордовал? Вона, ребры скрозь кофту проступают. Когда уезжал ты ж справная была. Платье тебе привез на тот твой размер, а сейчас… не иначе в заду и груди свободно будет.

– Да я ж Илюш… про тебя все думала. Ты ж писал-то редко. Вот нету письма долго, а я все думаю, что тама с тобой, жив, али нет, – не стала раскрывать всех причин своего нешуточного беспокойства Зинаида. – Но ты не бойся, с тобой я быстро опять в тело войду, – тут же она заверила мужа.

Платье пришлось прихватить булавками, чтобы не болталось. Тем не менее, когда Зинаида вышла в этом платье, городских туфлях и чулках на улицу… Все бабы от древних старух, еще помещиков помнящих, до сопливых девчонок сбежались на нее смотреть, всплескивали руками да охали. И как тут не всплескивать, не охать, ведь до ближайшего сельпо в центральной усадьбе колхоза целых восемь километров – так просто в магазин не сбегаешь, да и выбор в том сельпо был… Только соль, спички, да водка, ну еще сатин имелся постоянно. Так что за промтоварами приходилось в райцентр ездить за пятьдесят километров. Но и там одеться колхозникам, получавшим на трудодни совсем мизерные деньги, было довольно сложно. Потому одевались в основном самым доступным способом: в сельпо или автолавке закупали впрок на всю семью дешевого сатина и из него шили все что можно: штаны, белье, рубашки, платья… Качество тех «промтоваров», конечно, было неважным. Те же городские бабы и девки, что приезжали гостить к своим родителям и дедам, они сильно выделялись на таком «сатиновом» фоне. Но с ними и не равнялись, они уже местными не считались, даже если здесь и родились. Но вот когда своя деревенская баба вот так вдруг вырядилась… Это, одетым в сатиновые платья, кофты, юбки, обутыми в кирзовые и резиновые сапоги женщинам… Именно женщины при виде Зинаиды в обновах уверились, что Илья Черноусов уехал не только в хлебные места, а где еще и отличное, едва ли не московское снабжение. В общем, в Горбылихе тогда почти ни у кого не возникло сомнений, что Илья поступил совершенно правильно, уехав из бесперспективной деревни. Некоторые из женщин стали подбивать своих мужей, чтобы тоже собирались на Целину, в хорошую перспективную жизнь.