— В глобальных вещах нет, — я вздохнул, — но в мелочах постоянно.

Покачал головой, вздохнул, и меня прорвало:

— Как прошел твой день, любимая? Отлично! Как здоровье твоих родителей? Хорошо! Как наша малышка? Супер! И только через несколько дней от Кирилла я узнаю, что ты в тот день вывихнула ногу, — стал перечислять я, загибая пальцы, — твоя мать легла в больницу, чтобы нормализовать давление, а у Арины подскочил ацетон!

Я старался говорить тихо, но слова звучали как гром среди ясного неба даже для меня самого. Не мог вспомнить, когда мы с ней в последний раз говорили вот так, высказывая претензии в лицо и не таясь. По выражению лица когда-то любимой женщины становилось ясно, что она никогда не задумывалась над постоянным замалчиванием проблем с той стороны, которую я перед ней открывал.

— Ты очень много работал, и я не хотела беспокоить тебя по пустякам.

— Пустякам? — шумно выдохнул я, словно кто-то выбил воздух из легких. — Вы моя семья, Алена! А я узнаю о проблемах в своей семье, — ткнул себя пальцем в грудь, — от своего друга, который по счастливой случайности муж твоей подруги!

Алена опустила взгляд, не решаясь смотреть мне в глаза.

— И так всю нашу совместную жизнь, — вздохнул я.

— Раз тебе это так не нравилось, почему ты мне об этом не сказал?

— Я говорил и не раз.

Да, говорил. Подобные сегодняшнему, выяснения отношений у нас уже были. Однако тогда бывшая почему-то не понимала, что именно я хотел до нее донести. Как и мне было непонятно, что я делаю не так.

— Но ты с маниакальной одержимостью хотела быть удобной для меня, — я отвернулся к окну, голос дрогнул. — Ты настолько хотела быть идеальной женой, что превратилась в куклу. Я потерял женщину, которую любил, и не смог ее вернуть.

Алена застыла, вероятно, ожидая от меня следующих слов или действий. Но что я мог сказать? Что мог сделать? И какой от этого толк, если уже ничего не вернуть?

Будто спохватившись, я подобрался и, повернувшись к ней, сказал:

— Уже поздно, — взглянул на часы, — поговорим в следующий раз.

И спешно отправился на выход. Когда выходил из подъезда и садился за руль, чувствовал на себе взгляд Алены. Ей был непонятен мой порыв, и, наверное, стоило закончить разговор. Но я не мог. Не сегодня. Потому что до одури хотелось ее обнять и попросить прощения за все, что натворил. И вот тут крылась опасность. Потому что я не мог быть уверен, что удержусь от соблазна перехватить ее покрепче, усадить на подоконник и вспомнить, как любил когда-то.

4. 3

Весь путь домой прошел как в тумане. Зачем я начал этот разговор? Что хотел услышать? Я же сделал осознанный выбор и ушел. Зачем же тогда ворошить прошлое? Я сам себя не понимал и сам себе противоречил. Выяснение отношений с Аленой не принесет ничего, кроме потерянного времени.

Припарковав машину на стоянке, я заглушил мотор и громко выдохнул. Снова нестерпимо хотелось курить, я даже бросил косой взгляд на бардачок. Там лежали пачка сигарет и зажигалка. Невольно вспомнилась песня Виктора Цоя о том, что, если есть в кармане пачка сигарет, значит, все не так уж плохо на сегодняшний день. Я понимал это так: если есть деньги на сигареты и время покурить, то ты достаточно богат, чтобы быть счастливым. А вот вторая часть четверостишия в последнее время вызывала во мне тоску:

«И билет на самолет с серебристым крылом,

Что, взлетая, оставляет земле лишь тень».

Тут, как я считал, речь шла о свободе. Той самой, когда ты волен сорваться с места и умчаться вдаль, в одному тебе известном направлении. Я от нее отказался, подписав бумаги. Я продал свою свободу, получив взамен то, к чему шел. А теперь задавался вопросом — это именно то, чего я желал на самом деле?