─ Хорошо, сейчас буду, ─ соглашаюсь я и вешаю трубку.

─ Ты что, опять смываешься? ─ хмурится Наташка. ─ А мне снова одной в клетке сидеть?

─ Да, ─ подтверждаю я. ─ Но недолго, около часа.

─ Ничего себе недолго!

─ Часик ─ это совсем мало, ты пока соберёшься, подготовишься, и я приду. А потом поедем с Галей встречаться. Веселиться будем, ужинать, может быть, даже разрешу тебе сделать несколько глотков шампанского.

─ Ох-ох-ох, товарищ начальник, какой вы строгий.

─ Ага. Я такой. Ого, сколько журналов…

─ В «Союзпечати» набрала, ─ сообщает мне Наташка. ─ На первом этаже. Я как американская домохозяйка. Муж на работе, а она мучается от безделья.

─ Как от безделья? Она же домом занимается.

─ А у нас здесь домом горничная занимается, ─ смеётся она. ─ А мне даже выходить нельзя.

Я перебираю купленные журналы. «Крестьянка», «Работница», «Здоровье», «Наука и жизнь»…

─ О, а «За рулём» зачем? ─ удивляюсь я. ─ Неужели читать будешь?

─ Тебе решила взять. Вдруг, думаю, нечем заняться будет.

─ Ага, правильно. А порнуха где?

Она смеётся:

─ Расхватали видать…

Отсмеявшись, Наташка подходит к окну и, сложив руки на груди, смотрит на Кремль, на опускающиеся сумерки, на начавшийся снег.

─ Красиво, ─ говорит она.

Да, красиво. Просто стою и любуюсь ею.

─ Что? ─ поворачивается она. ─ Почему ты не уходишь?

─ Иду. Уже иду. Не скучай.

Со Злобиным поговорить как следует не удаётся. Во-первых, он торопится, а, во-вторых, постоянно отвлекают телефонные звонки. Пока он отвечает на телефон, я рассматриваю его новый кабинет. Большой, отделанный деревянными панелями, совсем не такими, как в ресторане ЦДЛ, не резными, а плоскими и скучными, да ещё и излишне жёлтыми.

Они делают пространство безлико-унылым, и даже портреты Дзержинского и Брежнева не вносят живой струи в этот весьма занудный интерьер. Встроенные шкафы тоже отделаны этим деревом, и длинный стол для заседаний, и рабочий стол самого Злобина.

Он сегодня в мундире. Впервые я его вижу в форме. Если бы не явно наш покрой и цвет ткани, его можно было бы принять за американского бравого вояку.

─ Не дадут поговорить, честное слово, ─ улыбается он и в очередной раз кладёт трубку на рычаг. ─ В следующий раз пойдём пельмени есть, да?

─ С вами, товарищ генерал, хоть чебуреки.

─ Ты погоди, раньше времени-то нельзя, ясно? Звезды-то нет ещё. Рассказывай давай.

─ Так я всё рассказал уже, ─ улыбаюсь я, пытаясь сощуриться так же, как он.

─ Прекращай дразниться.

─ Расскажите вы мне, что это всё значит. Что с Анатолем и Евой, известно? Клофелин?

─ Да, судя по всему. Очнулись, жить будут. Брошь украли.

─ Что с этой брошью? Вы чего-то темните.

─ Темню, да, всего не могу сказать. Мы операцию проводим, и Ева в ней участвует, брошь элемент этой операции. Извини, больше ничего не могу сообщить.

─ А грохнули кого?

─ По всей видимости, представителя криминального мира, он, наверное, тоже за брошью охотился.

─ А как он к Толику попал? Туда же только все свои должны были двинуть?

─ Нет, и Галя с Борей напросились, а с ними ещё куча непонятных людишек, и наш был человек и друзья Толика. Человек двадцать всего.

─ Ого! Неслабо. А ваш где человек, в таком случае?

─ Тоже наклофелинился.

─ А зачем менты к Толику пошли?

─ Думаю, хотели с Евой по поводу броши поговорить. Они ищут сокровища Толстой, но эта брошь к ним не относится. Она относительно недорогая, но многие принимают её за оригинальную. Галина, похоже тоже.

─ Непонятно.

─ Что?

─ А почему они к Толику пошли Еву искать? Милиция, то есть.

─ А, так вчерашний ухарь, которого ты отлупил на вечеринке… Мы же с ним говорили, а потом отдали в МУР. Жест доброй воли. Вот у него и выбили инфу и ещё у кого-нибудь. А он, ведь от Лимончика твоего. То есть Лимончику позвонили, сообщили, что брошь на квартирнике. Видишь, как у них работа поставлена? И тут же этот спец поехал на дело. Утверждает, что эту брошь Лимончику заказали.