На миг показалось – он стал тяжелее, его неумолимо тянуло к полу. «Надо собраться с мыслями, отбросить сомнения, надо усилием воли взлететь повыше. Я не боюсь. Я не боюсь. Это – всего лишь сон. Это – не настоящий крокодил, это – чучело», – думал он, дрожа от страха.

Но крокодил не разделял его «радужных надежд». Наоборот, ужасная рептилия стала подпрыгивать все выше. Ее зубы поцарапали каблук сапога, из пасти пахнуло зловонной гнилью. Владимир крепко зажмурил глаза, взялся за дверной косяк и с большим трудом вылетел из комнаты в коридор. Позади раздался гул и свист, комната наполнилась густым темно-синим светом, замерцала, а потом и вовсе потемнела. Паркетный пол дрогнул, середина обвалилась, образовались широкие трещины, как во время землетрясения. Трещины бежали очень быстро, издавая глухой, грозный треск, крошились деревянные узоры мозаичного паркета, щепки со свистом улетали в жуткие разломы. Трещины все ширились, обнажая угольно-черную пропасть – из нее показались языки яркого огня.

Мебель, парты с голозадыми учениками и учителем-извращенцем, толстые книги, школьная доска с цифрами, цветной глобус, гусиные перья, микроскоп – все полетело в черную дыру, из которой бушевало пламя. Последнее, что свалилось в пропасть – был профессорский парик и стеклянные химические колбы. В ушах Владимира еще долго стоял звук разбивающегося о камни стекла. Такой же звук, если бы с высокой кавказской горы сбросить поднос с хрустальными фужерами.

Владимир завис в коридоре и тяжело дышал, а за порогом комнаты стояла густая темнота, озаряемая всполохами адского огня. И вдруг среди полной тишины раздался шорох и скрежет когтей о камни. Секунда, и над обрывом показалась острая, чешуйчатая крокодилья морда и две когтистые лапки. Крокодил уцелел! И не только уцелел, он упирался конечностями, крутился и помогал себе мощным хвостом – он пытался вылезти из темной дыры на торчавший изломом, порог.

Тут Махнев не стал долго рассуждать. Перспектива быть сожранным взбесившимся чучелом была ему явно не по душе. Рука решительно взялась за ручку уцелевшей двери, он уперся плечом и с силой захлопнул тяжелую дубовую дверь. Послышался глухой удар, некоторое сопротивление, скрежет когтей, а после звук, который напомнил падающее с обрыва, тяжелое бревно.

Минут пять или десять прошло с тех пор, как Владимир распрощался с чучелом. Он сидел на корточках в пустом коридоре. Вокруг не было ни души. Кобальтовый туман сочился из-за плотно закрытой двери и оседал по паркетному полу влажными пятнами.

«Смогу ли я снова летать?» – рассеянно подумал он и расправил затекшие ноги. К великой радости его тело вновь стало легче, будто кто-то надул в животе воздушный шарик. Владимир оттолкнулся и завис на высоте двух локтей. До слуха долетела музыка. Это был не менуэт и не величественная павана. Это были веселые звуки: визжали нежные скрипки, гудели озорные волынки, серебряными голосами им вторили флейты и рожки, залихватски бухали литавры и барабаны.

Владимир поспешил навстречу бодрой мелодии. Пред ним открылся огромный зал. Тот зал, где некоторое время назад знатные вельможи с придворными дамами горделиво исполняли менуэт. Сейчас они вытанцовывали веселую гальярду[38]. Пары красовались друг перед другом сложными, почти виртуозными движениями – прыжками, подскоками, ножными пируэтами, «журавлиными шагами». Часть танцоров прятала лица под таинственными, разноцветными, остроносыми масками, украшениями из перьев и прочей карнавальной мишурой.

И все бы ничего, если бы не одежда танцующих, а вернее – частичное отсутствие последней. У некоторых дам распустилась передняя шнуровка плотных корсетов, выпустив на волю аппетитные, белоснежные груди с яркими сосками. Эти холеные, ничем не сдавливаемые шары подпрыгивали при каждом танцевальном движении, обнажились также руки и покатые плечи. Другие дамы танцевали в корсетах, но… без юбок. Ниже корсетов красовались широкие батистовые панталоны и крепкие ножки, облаченные в шелковые чулки и миниатюрные туфельки с позолоченными пряжками и искусственными цветами. Сквозь тончайшую, ажурную батистовую ткань и алансонский гипюр просвечивали круглые, широкие зады разгоряченных танцем, попрыгуний – они соблазнительно подрагивали от прыжков и пируэтов. Когда танцовщицы поворачивались передом, ниже округлых животов упруго топорщились кустики темнеющих волос. Кавалеры не сводили горящих глаз со своих партнерш. Один разудалый танцовщик подпрыгивал на месте, словно бешеный журавль, и вдруг встал как вкопанный – его дама нечаянно разорвала жемчужную нитку и изящно нагнувшись, решила подобрать жемчуг с паркетного пола. К ней на помощь пришло еще несколько дам в панталонах. Владимир и сам с удовольствием лицезрел манящие булочки приклоненных баловниц. Тонкая ткань не прикрывала темную сердцевину волнующих полусфер.