«Да это же, черт знает что! Чем я позавтракал час тому назад?» – думал он с отвращением.

Владимир схватил белую скатерть с остатками странной еды, свернул ее узлом и бросил в угол.

«Который сейчас час? И что мне дальше делать? И как еды нормальной раздобыть? – он нервно ходил по комнате. – А что, если снова попробовать заказать фрыштик? Закажу-ка, я хлебный каравай, масло и чашку чая. Может, получится? Это – ведь такая малость».

Владимир остановился. Попытался сосредоточиться на хлебном каравае и кружочке масла. Щелкнул пальцами. Он ждал какой-нибудь пакости: стука, брызг и вони. Однако ничего неприятного не случилось. Он открыл глаза: как ни странно, на столе стояла довольно симпатичная чашечка с чаем – белая с синими цветами; от нее исходил настоящий чайный аромат! Но то, что было рядом с чашкой, повергло Владимира в уныние. Вместо пышного каравая и масла, на столе одиноко лежал маленький серый сухарик.

«Какое щедрое угощение! Демоны читают все мои мысли. Упомянул сухари в чае – пожалуйста. Получите и распишитесь», – подумал Махнев и горько усмехнулся. Но делать было нечего: он размочил сухарик и схрумкал его за одну минуту. Сам чай оказался довольно неплохим – в нем присутствовали восточные ноты.

Делать было нечего. За окном серел все тот же унылый день. В доме стояла полная тишина. Владимир окинул скучающим взглядом этажерку с книгами, рука потянулась за одной из них. И тут взгляд упал на бархатное кресло – в нем лежал парасоль. Это был кружевной бисквитный изящный парасоль мадам Лагранж. Очевидно, Полин забыла его. «Что взять со старушки? А вдруг он ей нужен, как трость? Надо бы отнести, тем паче она недалеко живет. Но как не хочется снова лицезреть черты ужасного тления бедной старой женщины. А, впрочем, заняться все равно – нечем. Пойду-ка я прогуляюсь», – вознамерился он.

Сборы были недолгими: он лишь расчесал русые кудри, оправил рубашку, придирчивым взглядом оглядел брюки. Все было в относительном порядке. К счастью, у двери на вешалке висел серый сюртук, вполне подходящий к его брюкам. Он примерил его, тот оказался впору. Захватив кружевной парасоль, Махнев направился к выходу.

Каблуки яловых сапог простучали по деревянным ступенькам, скрипнула голубая калитка, Владимир оказался на улице. Местами курился все тот же серый туман. Его пары окутывали землю неоднородно, создавая серые воздушные островки. Эти воздушные островки плавали на разной высоте. Ноги осторожно ступили на дорогу, покрытую мелким терракотовым гравием. «Полин сказала, что живет недалеко от меня. Надо повернуть направо, пройти два дома, и будет ее жилище», – рассуждал он.

Он шел медленно, озираясь по сторонам. Было очень тихо. Вокруг стояли все те же странные деревья, которые он встретил в начале своего прибытия. Березы и рябины перемежались с островерхими кипарисами, красно-ствольными, похожими на раскрытые зонтики, пиннами, и веерными кокосовыми пальмами. Все выглядело статично и бутафорски искусственно. Противоположный край дороги просматривался очень слабо – сквозь плотные клубы тумана выглядывали кусты, деревья, дальше них мрело лиловое поле. Край поля венчал темный, едва различимый лес.

Все так же поражало отсутствие даже малейшего ветерка. Позади захрустел гравий – послышались чьи-то шаги. Он обернулся. За спиной никого не было. Шум тут же смолк. Он двинулся дальше – звуки странных шагов прозвучали еще явственней. Он снова оглянулся – опять никого. В пустом пространстве раздалось чье-то бормотание, возня – кто-то невидимый смачно высморкался, а после раздался довольно грубый, раскатистый смешок. И этот невидимый господин (судя по звукам, они принадлежали существу мужского пола) прошел мимо Владимира, бесцеремонно толкнув его шерстистым и увесистым боком. Махнев потерял равновесие и свалился на дорогу. Невидимка загоготал еще громче и побежал вперед. На пустой дороге обозначилась цепочка следов. Но это были не человеческие следы. Отпечатки на гравии напоминали огромные львиные лапы. Владимиру стало не по себе, он внутренне сжался. «Каким же чудовищем окажется этот монстр, если он решится визуализировать свою личность?» – прикинул он с тревогой.