- А что ты делал?

- Я не знаю… Я… думал! Думал, как  выгрести из этого дерьма!

- То есть, о себе думал?

- Не о себе… точно не о себе. Я не насиловал её. Это был просто жёсткий секс…

- Лучше заткнись, Эштон! – внезапно шипит он. – Лучше заткнись, или я подумаю, что тебе нужны уроки того, как следует обходиться с женщинами в постели! – в его голосе появляется сарказм. – Или, может, тебе правда это нужно? Может быть, ты хочешь, чтобы я популярно, как отец сыну объяснил тебе, что следует делать с девушкой, согласившейся переспать с тобой?

- Нет, не нужно. Но я не насиловал её…

- Чёрт возьми, Эштон! – он, наконец, теряет самообладание. – У меня их были сотни… сотни! И ни одна из них не ушла из моей постели хотя бы с одним синяком!

- Да, я знаю. Наслышан!

О нём до сих пор ходят легенды, но ещё больше загадочности его образ получил с тех пор, как он стал спать только со своей женой. Теперь женщины произносят его имя почти с мистическим придыханием, будто мой отец не обычный человек из плоти и крови, а древнегреческий недостижимый для простых смертных Бог. Собственно, он и для меня именно им и являлся все последние годы... Да почему последние?! Всю мою жизнь!

- У неё всё тело было в синяках! Голова разбита!

- Она упала… - пытаюсь встрять, но так тихо, что сам себя едва слышу.

- На неё ещё неделю после твоих «ласк» без слёз и взглянуть было невозможно!

Отец резко опрокидывает содержимое бокала себе в горло, закрывает глаза, скривившись, затем подводит итог:

- Мой сын изнасиловал мою дочь!

- Я не насиловал её… - тут же отзываюсь.

Не знаю почему, но почему-то, по какой-то неясной причине ощущаю острую потребность оправдываться. Нет, не так – хоть немного очиститься в ЕГО глазах. Чувствую себя первоклассником, но снова и снова повторяю:

-  Я НЕ НАСИЛОВАЛ ЕЁ!

- А что ты делал? – совершенно спокойно спрашивает он, заглядывая в мои глаза.

- Воспитывал!

- Что?! – на этот раз, кажется, мне удалось пошатнуть его знаменитую выдержку.

- Это было лекарство от затяжной хвори, - мне удалось, наконец, выразить свою мысль.

Отец резко дёрнулся и, прежде чем я успел сообразить, что именно он собирается сделать, нанёс мне только два метких удара: в лицо и живот.

На мгновение свет померк для меня, Земной шар остановился, но не для того, чтобы дать возможность перевести дух, пережить острую физическую боль, а для того, чтобы я чётче услышал отцовское послание:

- Не приведи тебя Бог, щенок, пережить эту боль, когда кто-нибудь решит так же «полечить» твоего ребёнка! - процедил сквозь зубы.

Пока я с трудом пытался прийти в себя, он вышел, но напоследок бросил:

- Сегодня же летишь в Австралию. Будешь реанимировать отмирающие ветки. И мозги свои на место вправлять!

И в этот момент я, наконец, понял источник свой неприязни к Софье: дело не в ней, а в нём! Это он относится к ней так, будто она не человек, а диковинное растение в оранжерее, это он оберегает, нежит её и лелеет, закрывая от мира и от настоящей реальности. Это он отдаёт ей всю свою любовь, забывая о других своих  детях. Он - идеальный отец для всех, но любит только одного ребёнка - Софью.

Дорогие читатели! Начало этой истории в книге Сони -  "Абсолют в моём сердце", которая ещё неделю будет в свободном доступе. 

5. Глава 4. Канитель

Vibrasphere - Breathing Place

Вся эта канитель началась с журнала.

Мне пятнадцать, и я стою на автобусной остановке, обнимаясь со своей подругой. Мы вот уже две недели как начали целоваться, и в тот солнечный мартовский день наш прогресс достиг той точки доверия, которая необходима девушке, чтобы позволить парню трогать её грудь.