– Никита Сергеевич! – послышался голос. – Ау!

– Ау! – недовольно отозвался Хрущев, ругнувшись про себя: «Кого черт несет?!»

– Это я, Серов! – прокричал Иван Александрович, выглядывая из-за куста бузины. – Ну и забрались вы в чащу, ей-богу!

– Тебе чего?

– Пришел по старту ракеты доложить.

Председатель КГБ наконец добрался до Первого Секретаря.

– Запустили, Никита Сергеевич, без сбоя пошла! – во весь рот улыбался генерал. – С восьмого-то раза!

– Неполадки устранили, Королев прямо расцвел.

Хрущев внимательно посмотрел на генерала.

– Не угодила в болото?

– Ни в коем случае. Теперь будем летать!

– Когда повторный запуск?

– Через две недели.

– Вот через две недели посмотрим, радоваться или нет.

Хрущев отмахнулся от назойливого комара. Шляпа его была сплошь в паутине.

– Здорово вы вымазались, – помогая стряхнуть со спины хрущевской куртки налипшую дрянь, проговорил Иван Александрович.

– Отзынь! – Первый Секретарь резко развернулся к генералу. – Главное, Ваня, дальность. Нам Америку за хвост ухватить надо. Ну, что стоишь? Иди теперь со мной, гуляй!

– Пойдемте.

– Королеву передай привет. А Челомей что?

– Трудится.

– Значит, полетела! – Никита Сергеевич потряс длинной палкой.

Серов следовал по пятам.

– Как тебе Шелепин? – спросил Никита Сергеевич, отшвыривая палку, которая при очередном нажиме подломилась.

– Прыткий, по-моему.

– Не будешь прытким, все проспишь. Не нравится тебе, значит?

– Ни он не нравится, ни ваш Семичастный.

– Комсомол! – проговорил Никита Сергеевич, – им после идти. Пока мы в своем уме, надо на смену лучших подобрать.

– Не уверен с лучшими! – буркнул Серов.

– На целине, Ваня, какое дело развернули! Гудит целина! А кто там впереди? Комсомол!

– Это вы, Никита Сергеевич, дело развернули. К Брежневу я лучше отношусь, а эти двое – молодо-зелено!

– Ладно, идем гулять, воздухом дышать, может, грибы хорошие попадутся. Я вчера лисичек набрал.

Леля примеряла платье, привезенное отцом из Парижа. К платью прилагались и туфельки, которые на этот раз оказались совершенно впору, а то из бельгийской командировки ни одна пара обуви не подошла. А еще Павел Павлович подарил дочери магнитофон. Прелюбопытнейшая вещь! Леля прекрасно пела, теперь она сможет записывать и себя, и папочку, который совсем не умел петь, а лишь заунывно перечитывал свои доклады перед выступлениями. Папуле тоже магнитофон пригодится. И конечно, можно будет подурачиться с друзьями, записав всякую белиберду. Одно плохо, что был он крайне велик и тяжел!

Сергей обещал появиться вечером. Надев новое красное платье, красные на высоком каблуке туфли, накинув на смуглые плечи воздушную полупрозрачную и тоже ярко-красную косынку, Леля задумала Сережу поразить. Жаль, что в таком великолепии нельзя показаться противной Ладке Кругловой! В этом году Круглова оставила институт – они с мужем уехали работать в Гаагу. Боль по несостоявшейся любви с Александром Прохиным у Лели окончательно прошла, она была рада, что все сложилось именно так: во-первых, разобралась в лучшей подруге, поняла, что у женщин преданных подруг не бывает; во-вторых, разочаровалась в Александре, убедилась, что он ветреный, пустой. Пусть наставляет рога смазливой Ладке! И потому еще удачно сложилось, что Сережа Хрущев ей все больше нравился. Он был не красавчик, но разве это в мужчине главное? Зато умный, искренний и добрый! Когда он прикасался к ней, то чуть не вздрагивал, без конца повторяя: «Моя ненаглядная! Мое сердечко!» С таким человеком и под венец не страшно, к тому же авторитет и положение его отца, Никиты Сергеевича, стремительно росли, и как был убежден Лелин папа, Хрущев становился центральной фигурой государства. Девушке было приятно, что она встречается с сыном первого человека в Советском Союзе.