– Клади.

Хрущев принялся выкладывать из глиняной миски пузатые дымящиеся перцы.

– К перцам сметанку необходимо!

Фаршированные рисом, морковкой и молочной телятиной перцы томились в духовке, покуда золотисто не запеклись и не пустили обильный сок, который пропитал несказанными ароматами всю их рыхлую внутренность.

– Ну, запах! – закатил глаза Жуков.

У Хрущевых всегда наедались до умопомраченья, и всегда было жутко вкусно.

После фаршированных перцев подали жареных карасей.

– На Москве-реке наловили. В сметане жарили, их можно прямо с косточками есть! – объяснил Никита Сергеевич и первым подал пример.

Гости налегли на карасей.

– Мировой у тебя зять, Никита, и не потому, что умеет детей делать, детей делать у всех с удовольствием получается! – хохотнул Николай Александрович.

– И хочется всем! – весело уточнил Жуков.

– Хочется, это само собой! – продолжал председатель Совета министров. – А Лешка твой – трудоголик, и отзываются о нем хорошо.

– Ты ж на него ругался? – напомнил Хрущев.

– По незнанию, брат, по незнанию!

– Стоящий работник, – поддержал Шепилов. – Я сразу его подметил, еще до того, как он с Никитой Сергеевичем породнился. Одна статья «Плесень» чего стоит! Как он там затхлую жизнь золотой молодежи подсветил!

– Статья стоящая, хотя, ребята, скажу по секрету, мой Сергей под это пагубное влияние чуть не попал, я Николаю Александровичу уже рассказывал, – невесело признался Никита Сергеевич.

– Так что у них с Ладкой, никак? – уставился на друга Булганин.

– Влюбился Сергей в кругловскую дочь, – для остальных разъяснил Хрущев. – А она – вертихвостка! Вокруг нее как раз самая настоящая плесень – модники, модницы, нелепая западная музыка, буржуазные ужимки, ничего стоящего внутри, только танцы, похвальба да выпивка! Какой с такой молодежи толк? А Сережка мой прямо прилип к этой фифочке, бегал в гости, гадостью заражался, – разоткровенничался отец. – Я ничего поделать не мог!

– Так встречается Сергей с кругловской дочкой или нет? – допытывался Булганин.

– Чего встречаться, замуж Ладка выходит! Нашла себе силача-переводчика, – зло проговорил Первый Секретарь. – И, главное, набралась наглости Сережу на свадьбу пригласить!

– Профура! – выругался Булганин. – Круглова давно гнать надо!

– Сучка! – поддержал Жуков.

– Не сучка, а дрянь, вся в отца! – вспылил Никита Сергеевич. – Влюбился сын крепко. Позавчера мы с Ниной ночь не спали, Нина слышала, как Сергей плакал. Меня прямо разрывало на части! Я б прямо этих Кругловых сгноил! – жахнул по столу оскорбленный отец. – Круглов при Берии ГУЛАГом командовал, сколько людей угробил!

– Он ингушей с чеченцами выселял, – подтвердил подошедший с опозданием Серов.

– Ты давай ешь, опоздавший! – прикрикнул Первый Секретарь и переведя взгляд на Шепилова, продолжил: – У Леши Аджубея какие-то сложности в газете, ты, Дмитрий Трофимович, разузнай, в чем дело, а то мои переживают, особенно Нина Петровна.

– Разузнаю и доложу.

– Ежели чего, меры прими.

– Обязательно! – пообещал Шепилов.

– Я с вашими разговорами рюмку устал держать! – буркнул председатель правительства.

– Давайте за Радочку! – поддержал Булганина маршал Жуков.

– За мамочку! – протягивая к Никите Сергеевичу рюмку, закивал Серов.

Ели уже медленно, насытились, выбирали, что повкуснее.

– Куда, Никита, за границу полетим? – поинтересовался Николай Александрович и макнул хлебный мякиш в соус, оставшийся из-под фаршированных перцев.

– Сукарно в Индонезии форум проводит. Двадцать девять государств Азии и Африки против Америки сговорились, против колониализма, против засилья эксплуататоров! И мы к этому форуму руку приложили, денежек дали, – заговорил Хрущев. – Правда, и товарищ Мао себя любящим другом показал, и финансы прислал и продовольствие.