Без сомнения, подлинные события, рассказывающие о том, что́ испытывали отрезанные от мира узники за двойным забором ДОНа[139], прочитываются во всех свидетельствах новых «хозяев жизни», ставших непосредственными очевидцами происходившего с Царской семьей в Екатеринбурге. Например, по воспоминаниям Юровского видно, каким утешением для арестантов служили прогулки: Однако, все прогулки они ждали с нетерпением. …И если это почему-либо задерживалось, кто-либо из дочерей прибегали спросить: «А что, скоро на прогулку?» – и убегали с радостью и кричали в дверь, что скоро идем гулять[140].
Помощник коменданта Юровского Г. Никулин рассказывал:…на прогулке я, конечно, всегда наблюдал за ними. Это была, так сказать, моя неотъемлемая обязанность. [Но] я должен так, в порядке объективности, сообщить, что почти в редких случаях мне приходилось напоминать царю о том, что дескать… время прогулки истекло. А то, как правило, он всегда посматривал на часы и (по истечении времени прогулки) подходил тогда, и говорил:
– Пора?
– Пора[141].
Среди охранников ДОНа двое оказались знакомы бывшему Императору. Один из них, К. И. Украинцев[142], прежде служил матросом на императорской яхте «Штандарт»[143]. Другого, А. Г. Кабанова, Государь узнал при встрече во дворе дома Ипатьева благодаря своей исключительной зрительной памяти. Об этом рассказывал охранник А. Якимов: Однажды пришел я в комендантскую комнату и застал там Никулина и Кабанова. Никулин при мне спросил Кабанова, о чем он разговаривал в саду на прогулке с Царем. Кабанов ответил, что Царь спрашивал его, не служил ли он ранее в кирасирском каком-то полку. Кабанов, по его словам, ответил утвердительно и говорил, что, действительно, он в этом полку служил и однажды был на смотру этого полка, который тогда производился Царем. И Никулин, и Кабанов удивились еще тогда памяти Царя[144].
Алексей Кабанов был одним из тех чекистов, кто вместе с Юровским расстреливал Царскую семью, а в 1960-е годы, будучи в преклонном возрасте, он требовал себе от «родной партии» за этот «подвиг» персональную пенсию. Вспоминая о времени службы в доме Ипатьева на посту начальника пулеметной команды, Кабанов говорил, что Царь был не разговорчив во время прогулок, постоянно гулял только с дочерью Ольгой; причем они гуляли ускоренным шагом.
В одну из прогулок, Николай II обратился к постовому охраннику, чтобы убрать торф с тропинки, по которой царь гулял. На это охранник ответил бывшему императору:
– Ишь, какой барин! Убери сам!
После этого, Николай эту тропинку очистил сам, путем разбрасывания ногой, с тропинки, торфа[145].
Из дневниковых записей Императрицы известно, что она крайне редко выходила на прогулки и почти всегда оставалась в доме из-за плохого самочувствия. Однако знакомство с документами советского периода позволяет сделать предположение: одной из причин нежелания Александры Федоровны лишний раз выходить из комнат были оскорбления, нанесенные ей рядовыми охранниками. В воспоминаниях Кабанова об этом можно прочесть следующее: Бывшая царица Александра – среднего роста, рыжая, лицо слегка покрыто веснушками, некрасивая, затянутая, на прогулку не выходила, потому что ей, в первые дни нахождения в доме Ипатьева, охранники задавали вопросы: как она сожительствовала с Распутиным[146].
После расстрела Кабанов участвовал в сортировке царских вещей. Просматривая обнаруженные личные записи Великих княжон, он заметил: У всех дочерей царя были дневники. Несмотря на проходившие бурные события и, особенно, касающиеся их судьбы, в дневниках записывалось их самые обыденные моменты, как и с кем они стояли в церкви, с кем завтракали, прогуливались, и больше ничего. А ведь Ольге было уже 22 года!