Крики и шум стали куда сильнее, среди стеллажей появилась какая-то девчонка в окружении свиты, все в нелепых одеяниях, несуразных прическах, напомаженные, накрашенные; ввалились из ниоткуда.

– Новые игрушки, новые игрушки! – Захватили стеллажи, перекапывали набросанные там куклы, автомобили, солдатики, все добро на полках. Бросали на пол, недовольные, шарили, выбирали, выдирали из рук, что нравилось. С полок доносились шепоты и стоны, едва слышные крики и хрипы. Хотел уйти, но наглая малышня окружила, требовала, хватала за куртку, трясла. Подошла главная в этом кагале, ткнула в меня разрисованной палочкой, сообщила: «Будешь моим сторожем». Повернулась, будто так и надо, и ушла. И вся орда мелких за ней.

– Это младшая сестра, она тут без старшей хозяйничает как хочет. Поосторожнее с ней, – только поздно. У меня ноги-руки будто деревянные, сумел только повыше положить сестренку и как остолбенел. Даже мысли и те выветрились. В тряпку не превращаюсь, видно, как Буратино стал, дуб дубом. Последней мыслью забраться повыше, чтоб вот эта подлая мелочь не добралась и не расколотила. Не такая уж подлая, играться нравится, как всем в их возрасте – так бы Лиза их оправдала. Она всех оправдывает. Даже меня, вот даже, когда ничего сделать не могу.

Только забрался, шаги. Еле голову повернул – старшая идет. Осматривает стеллажи, собирает игрушки, поломанные и побитые. Часть обратно на полки, если поправить можно, частью в мешок, если ни на что не годны. И ногой притаптывает; чтоб не мучились. Меня увидела, улыбнулась.

– Вижу, сестру нашел.

– Столько детей… откуда? – даже губы переставали двигаться.

– У нас уговор. Кто хочет придти, приходит, или приводят ваши же. У вас ведь не любят чужих, да? Они все здесь, играют.

– Вам это зачем?

– Мы этим живем. Всем хорошо и нам тоже, – снова улыбнулась и спросила: – Играть будешь?

Денег на машину нет, а за такой уход да внимание. Кто поцарапает, считай, зарплата уйдет. А и что, что свой мир, он все равно по людским законам живет. Это Лиза может навоображать всякого, а потом мечты в жизнь перетаскивает. Я существо куда проще, мне большого не надо, даже боюсь я его, необычайного, великого. Ну вот скажем, зарплаты в миллион – не могу себе представить. Или хотя бы владельцем сервиса нашего, как дядя Леша – не могу. Не умею. Наверно, потому Лиза за нас двоих фантазирует, придумывает всякое. Она, если старание приложить, горы своротит. Это мне по земле ходить, а Лиза…

Старшая дальше пошла, а я чую, оцепенение с меня как-то незаметно сходить стало. Руки задвигались, ноги, сам зашевелился. Мимо меня брат их прошел, я замер, нет, не заметил, пошел за сестрой, побежал даже. Чего ж он без удовольствия тут живет, в этом доме игрушек? Или переиграл уже? Или не научился? Да какая разница, сваливать надо.

Снял осторожно Лизу с полки и спрыгнул. Зря, ноги подкосились, еле встал, рано расходился, выходит. Медленно, по чуть-чуть, пошел, нет, не назад, ну их, через комнаты. Коридорами лучше, может где дверь та самая сыщется. Поди пойми этот дом.

Повернул налево, повернул направо. Стеллажи кончились, коридоры начали ветвиться. Лабиринт, одни коридоры петляют, расходятся, сходятся. Лиза пошевелилась во внутреннем кармане или мне показалось? Спросил, не надо ли чего? Нет, хотела узнать, мы домой пойдем или ты решил…. Нет, твердо, уже идем. Я тебя несу. «Спасибо, братик», – прошептала, меня в слезы бросило. Пока утирал, увидел дверь в конце пути. Может то, а может и нет. Подкрался, открыл – махонькая комната с узким окошком. И кромешная тьма за ним, неужто так поздно, ведь час от силы побыл. Неважно, мама волнуется, дверей тут поди найди, надо через окно махнуть,. Открыл, свет ослепил. Утро уже. Спрыгнул наземь, побежал через хлесткий тальник, тут где-то забор должен быть, где-то тут, тальник мешает, не продерешься, ни тропки, ничего, джунгли.