А тут, посмотрите-ка! Репа пареная! Картошка печёная! Почки в заливке, икра, значит, заморская и совсем не баклажанная! И окрошка царская, и горох… И как изысканнейший десерт – сладкий пирог с повидлом на пол стола!

Девушка схватилась за горло, боясь подавиться слюной. Вот и есть ведь совсем не хотелось, а поди, как организм среагировал. Благо, платьишко на ней было свободным, летним, но и при такой кормёжке, Вася чувствовала, скоро и оно по швам разойдётся. Теперь она понимала, почему русские барышни обладали такими аппетитными формами и румяными щеками. Всё дело в правильном питании!

- Скатерть-самобранка, последняя модель, - не без удовольствия пояснила Марья, взяв в руки спелую ягоду виктории, одним щелчком пальцев сбив с неё какую-то букашку. – Всегда всё свежее и только из печи. Ну, или с огорода. Вот я только понять не могу – какое тебе дело до всего этого? Мир-то не твой, не тебе его беды и расхлёбывать…

- Но по всем законам жанра, – начала умничать Василиса, - я сюда для чего-то попала. И что-то подсказывает мне, что без меня здесь точно не обойтись. Спасу вас, а там и возвращении можно будет подумать.

Марья Моревна, вновь хмыкнув, пожала плечами, скорее всего соглашаясь.

- Ну, ладно, твоя взяла, - произнесла она. – Вот только потом не жалуйся – сама ввязалась, пенять будешь на себя.

- Я вся во внимании, - Василиса всё же потянулась за такой же викторией, как и у Марьи, не сумев побороть соблазн. – Слушаю.

6. Глава 5

В некотором царстве, в некотором государстве, жила девица краса-золотая краса. Ну и жила бы себе дальше, но вдруг вздумалось ей выяснить, на самом ли деле она самая-самая, или это только мамка с тятькой так говорят, чтоб, значит, не обидеть. А деваха-то на самом деле видной была, глаза как блюдца, коса как канат, и всё на месте, что быть, где должно. С лица мила, а вот с характером сложнее было.

Однако и у неё кой какие подружки имелись, да не простые, а те, кто тайком завидовал такой красоте. Да вот прознали девки про то, что девонька та решилась на такое, и решили над ней зло подшутить. Взяли из дома всё золото да серебро, до последнего медяка всё выгребли, да пошли на базар вперёд подруги, раздали его всем подряд с одним указанием: ужасаться при виде несчастной девушки да говорить, какая она с лица некрасивая, да с фигуры горбатая.

А Ядвига – так звали нашу красавицу, чуть позже зашла на тот базар, да к торговцам начала подходить, будто товар присматривает, а сама так и крутится, улыбается. А они что? Они руками закрываются, крестятся да чуть ли не в обморок падают – до того свои медяки хорошо отработали, что не выдержала бедная девушка. Сгорая от стыда, убежала в лес, пока подруженьки в спину хихикали, да и затерялась там, горемычная. Да и исчезла – то волки съели, то ли медведи разодрали.

Но пропала девушка, а о том, что стало с ней родители лишь предполагали, так и говорили всем. Но не знали они, что такой любой волк подавиться. Погоревала наша девица, поплакала на берегу лесного пруда, а после той водой и умылась – что теперь поделать? В лесу лица не от кого прятать, а среди людей жить не получится, раз они так её боятся. Вот и решила Ядвига среди зверей остаться. Благо, рукастая девонька была, да чёрной работы не боялась. А птицы и звери так к ней привыкли, что за свою принимать стали, помогать кто-чем стал, птицы веточки таскали, волки мясо да пушнину, лисы – травы целебные, ну и так, по мелочи…

Вот и появилась у Ядвиги своя избушка посреди леса, да не простая, а волшебная. Ежели путник шёл, пробираясь сквозь чащу и натыкался на тот чудный дом, то входа отыскать в него не мог. Как ни крутился – окна, да и те на семь замков закрыты, и в щёлку не подглядишь. А стояла та избушка не на сваях, а на курьих ножках, оттого так ловко и уворачивалась от любопытных взглядов. А особо настойчивым и пинка выписать могла, особенно мужчин не любила, ну точно живая была!