– Михаил Всеволодович Пронский с Изяславом Владимировичем объявились, песьи дети…

«Кто такие и чего на них так твой отец взъелся?» – поинтересовался Штыков.

«Они вместе с Ингварем и Юрием Игоревичами организовали заговор против брата Ярослава, что отец в качестве своего наместника на Рязань посадил, хотели скинуть его и сами править. Но Ярослав об этом узнал и позвал отца. В прошлом году отец ходил на них походом, но те успели сбежать, а Ингварь с Юрием отцом были полонены и у нас в заточении сидят. Рязань сгорела…»

– Так они, сучьи выкормыши, воспользовавшись, что наши основные войска сейчас на границе с мордвой да Новгородом стоят, половцев призвали и сейчас под Москвой разор чинят! Я хочу, чтобы ты сходил и прогнал их.

– Один? – не веря своему счастью, поинтересовался княжич.

– Да. Один.

– Я не подведу!

«Мне бы шашку да коня, да на линию огня…» – отреагировав на прямо-таки щенячью радость реципиента, проворчал Штыков.

Не понимал он этого.

Но тот его словно не услышал.

В принципе, понять Юрия Всеволодовича было можно. До сих пор он ходил в походы либо вместе с отцом, либо под рукой старшего брата Константина, а сейчас станет единоличным командующим. Это же великая честь и слава… в случае победы. Что называется, мечты сбываются.

Задержки с выходом не возникло, день сборов – и вперед. Дружина – это ведь все равно, что войска постоянной боевой готовности. Да и подготовились они к приезду княжича.

Великий князь не пожадничал и выделил своему сыну аж десять сотен. Плюс охотники, в основном, лучники, в итоге как раз тысяча человек набралась, даже чуть больше.

«Не маловато?» – обеспокоился Штыков.

Выглядела эта тысяча как-то не сильно внушительно. В том же походе на Торжок было под пять тысяч человек. Правда, не все воины, чуть ли не половина обозные, но все равно.

«Хватит!» – уверенно отмахнулся хозяин тела.

«А врагов сколько?» – не унимался вселенец.

Воображение рисовало ему половецкую орду в тысяч десять сабель.

«Да кто ж знает? Может, тысяча, а может, и две… Плюс у князей этих опоганившихся сотни две-три наберется. Не беспокойся. Половцы худые воины. Тати они и есть тати».

На это Штыков промолчал. Да и о чем, собственно, говорить? В конце концов, хроноаборигену лучше знать, что и как. Опять же, в прошлой исторической последовательности он наверняка тоже участвовал в этом походе, и ничего, жив остался. Глядишь, и в этот раз все благополучно обойдется…

До Москвы добрались за четыре дня. Быстро, учитывая состояние дорог, то бишь направлений. Грязища. Был бы с собой обоз, то и неделю бы телепались, но княжья дружина, отказавшись от лишних удобств, передвигалась одвуконь, на втором коне везя часть вооружения и продовольствие.

Остальные припасы должны были прибыть на ладьях, как только река окончательно очистится ото льда. Недолго осталось.

Погуляли в округе половцы знатно. Все разграблено и пожжено. Проезжать мимо таких пепелищ было тягостно. Люди и так живут тяжело, а тут еще разбойники всякие…

Юрий Штыков ощутил растущую ненависть, даже не столько на половцев, это понятно, враг он и есть враг, природа у него такая поганая, как у сорняка, а потому выпалывать их надо без всякой пощады, а на князюшек, что этих кочевников немытых наняли и сами привели на землю русскую.

И ведь это обычное дело в данный период времени. Кто половцев приводит, кто варягов, кто поляков, а страдает от этого местное население, простые селяне-пахари, коими зачастую и расплачиваются за оказанные услуги.

Москву кочевники штурмовать даже не пытались. Оно им надо? Стены высокие, пока на них взберешься, потерь не оберешься. А они пришли сюда не с жизнями расставаться, а добром обрастать да полон брать.