– Тейтли не желает гибели этих людей.

Мицтеки, несколько отступив, развернули свои арканы, захваченные в надежде поймать какие-либо вещи из разбитого судна. Засвистели эти ужасные лассо, и одно из них, несмотря на ловкие скачки и усилия руками отстранить веревку, обвилось вокруг спины одного из потерпевших кораблекрушение и лишило его возможности действовать руками. Туземцам пришлось несколько раз со всей силы дернуть лассо, чтобы свалить этого матроса, который, даже лежа на песке, энергично отбивался от бросившихся на него. Его товарищ, размахивая своей палкой, отогнал индейцев, желая его освободить от петли и в то же время ловко уклоняясь, несколько раз избегнул брошенных в него арканов. Но все это было бесполезно, так как снова летели арканы, и один из них стянул руки защищавшегося и отбросил его на песок.

Когда Хоцитл и Тейтли, которого так призвала, подошли к берегу, оба пленника были уже крепко связаны. Один из них был человеком около пятидесяти лет, с голубыми глазами, седоватыми волосами и бородой, с носом, сильно вздернутым, как у философа Сократа. Другой был молодой человек, гладковыбритый, круглоголовый, с чрезвычайно располагающими чертами лица, а также с идеальным телосложением. При приближении Тейтли и Хоцитл индейцы почтительно расступились.

– Кто вы такие? – по-испански спросил пленников Тейтли.

– Мы потерпели кораблекрушение, – отвечал старший из двух матросов. – Мы люди, не желающие причинить кому-либо ущерб, и умоляем о помощи, а с нами обращаются, как с врагами.

– Вы одни только спаслись?

При этом вопросе Тейтли лица обоих пленников омрачились, и на глазах показались слезы; старший матрос отвечал:

– Вчера на палубе «Ласточки» было десять человек, а теперь…

Голос говорившего оборвался от сдавивших его горло рыданий.

– Мы не знаем, предводитель, – продолжал он, – кто из наших спутников остался в живых. Лодка, на которой мы, когда судно, наскочив на скалу, внезапно разбилось, пытались добраться до берега, опрокинулась на половине пути. Четко не сознавая, каким образом, но мы очутились в нескольких кабельтовых отсюда, мой товарищ спиною на ракушках и ногами в моей стихии, то есть хочу сказать, в воде. Что касается наших товарищей, только что мы пошли их разыскивать, как нас окружили твои воины, отвечая острием ножей на наши приветствия. Клянусь Христом, мы вовсе не хотели вступать в борьбу, а защищались только инстинктивно.

По просьбе Хоцитл Тейтли приказал развязать ноги пленников и отвести их к костру, причем потребовал, чтобы с ними обращались хорошо и не оскорбляли их, пока он не решил их участь.

Когда ноги их освободили от веревок и Летающая Рыба пригласил их знаком следовать за собою, оба матроса не тронулись с места.

– Оставь нас на свободе, предводитель! – умоляющим голосом сказал старший из них. – Мы не в состоянии сделать тебе какой-либо вред, и, конечно, без твоего согласия нам невозможно поднять паруса, то есть я хочу сказать, уйти отсюда. Наконец, если нужно дать клятву остаться в трюме, то есть не делать попыток к бегству, то мы, понятно, на это готовы. Мы хотим разыскать наших товарищей; если, по несчастью, нам не удастся найти их в живых, то по крайней мере мы предохраним их от челюстей крабов и клювов хищных птиц. Когда мы исполним это дело, тогда делай с нами, что пожелаешь, так как, по-моему, я пожил на свете вполне достаточно.

По-видимому, грустный тон потерпевшего крушение и в особенности его последние слова произвели впечатление на Тейтли. Он что-то сказал индейцам, и те удалились, не обращая больше никакого внимания на пленников. Ушел также Тейтли вместе с Хоцитл.