– Дурачок, между тобой и ножом в бок стою только я, – проворковала она. – Никто не тронет девочек Фарака. И его клиентов. Улыбнись, иначе нас спутают с обычной парочкой.

– Ты шутишь, – на всякий случай Джен и впрямь улыбнулся.

– Как угодно господину, – она повела плечами, отчего плащ распахнулся еще шире.

Несколько минут они шли молча. Издали, точно из другого мира, донесся приглушенный расстоянием удар гонга в храме Атамы.

– Кто этот щеголь, с которым ушла Сахра?

– Щеголь… – Саземе наморщила носик. – А, поняла. Ты, верно, про Зе́ваха. У него отец – какая-то шишка в ложе торговцев, я даже не знаю точно.

Юноша сдавленно выругался.

– Увести девушку к себе стоит дороже, чем время в «Лотосе», но Фарак разрешает, если хорошенько приплатить. У нас с Сахрой уговор: при случае она возвращается ко мне, она частенько у меня оставалась. Да и что делать в «Лотосе» к утру? Работники спят вповалку, ни поесть, ни отдохнуть. У меня хоть можно выспаться.

«Сколько же я о тебе не знаю, сестренка? – подумалось Джену. – Боги, целый месяц ты ложилась за деньги, а мы с отцом и не догадывались!» Почему-то именно теперь ее ложь ранила особенно глубоко.

Юноша вновь нащупал в кармане серебряный кедет.

А ведь она обижена, подумал Джен. Наверняка обижена! Почему бы еще Сахра не пришла домой? Дуется на вчерашнее его упрямство или на слова о слабоумии отца. «Ты идиот! – Если б мог, Джен бы сам отхлестал себя по щекам. – Ей и так несладко, мог догадаться, что стоит говорить, а что нет».

– Пришли.

Саземе скользнула в сторону, только пряный аромат духов остался витать в воздухе. На мгновение Джен потерял ее в темноте, пока девушка не окликнула его свистящим шепотом. Теплая маленькая ладошка нашла его руку и потянула за собой.

Под ногами захрустели битые черепки, высокие стены заслонили небо, и Джен на ощупь пробрался в коридор, запнулся и едва не расшиб лоб о крутые ступени.

– Тихо! – прошипела из темноты девушка.

Юноша так и не понял, как Саземе отыскала комнату в полном мраке. Он догадался, куда они пришли, – то были коробки из старого кирпича-сырца, что лепились вдоль реки. Лепились, теснились, налезали друг на друга, чтобы вместить все больший муравейник самых нищих и обездоленных.

– Сахра? – негромко окликнула девушка, откидывая в сторону замусоленную занавеску. – Просыпайся, пришел твой брат!

В пустое окно без ставен виднелась река и затаившиеся в темноте громады складов. Лунный свет серебристым полотном лег на пол комнаты, выхватил из мрака посуду, аккуратно свернутую одежду и бесформенные комки одеял.

– Сахра! – прикрикнула Саземе. Она присела на корточки и затеплила крохотный огонек лучины.

Ночь расхохоталась ей в лицо пьяным смехом загулявшего матроса. Комната была пуста.

– На вот, выпей.

Выудив из-под одеял полупустой бурдюк, Саземе всучила его юноше. Джен сделал осторожный глоток и задохнулся от крепости пойла.

– Да уж, понарассказывал ты прилично, – протянула девушка. – Не завидую. Но так ведь не бывает, чтобы получать от богов одни пинки да зуботычины… Так что будут, будут и подарки. Найдем мы Сахру, – она вытянула руку и коснулась его колена.

Они сидели на полу, друг напротив друга, а, собственно, сидеть больше было и негде. Мебель в каморке заменяли груда потертых подушек да кипа одеял.

Юноша собрался с силами и сделал еще глоток.

– Я-то догадывалась, что Сахра не привыкла жить… ну… так, – девушка неопределенно мотнула головой. – Она никогда не оставалась на ночь: так, пережидала, отсыпалась. Да и вообще! Это чувствуется, когда привыкнешь к чистому домику, пусть и не в районе богатеев.