По моему собственному мнению, место это было уникальным. Какой бы силы катаклизм ни происходил на этой планете, заканчивался он именно возле неприступных стен маяка. Был ли это сильнейший ветер или самый сильный ураган, ошметки его влияния падали возле моих ног. Именно поэтому я называл эту местность «Кладбищем Ветров», но мысль о том, что в непогоду мне будет нужно спускаться в туалет и на кухню и постоянно мокнуть и мерзнуть, дала мне немалую мотивацию довести дело до конца.

После легкого завтрака, а это был огромный жареный кусок жирной свинины, я погрузился всеми лапками в повседневную работу. Поначалу я проверил сети с рыбой. Обычно я начинал с плантации грибов, но сегодня и так опаздывал из-за жидкой истории. Так что я пошел проверять рыбные сети между скалой маяка и островом Сахалин. Сегодня улов был скудным – из-за того, что мне пришлось избавляться от множества тухлой рыбы. Я не знаю, с чем это было связано, и оставалось только догадываться, почему меня преследовало фиаско в рыболовной отрасли моей жизни.

Расправившись с рыбой, я отправился в подземелье. Грибы я любил больше морских тварей, и занятия на этой маленькой ферме приносили мне радость. Грибы не нуждались в особой заботе: эти малыши росли у меня на полках прямо в мешках с землей и навозом. Их было великое множество, но все одной породы. «Шампиньоны» – в моих ушах это название звучало как гордая фамилия французского древнего рода монархов. Бывало, что торговец с Сахалина приходил неделей позже обещанного срока, и я выстраивал огромную грибную армию у себя в келье. Из самых больших грибов я делал правителей, генералов, из чуваков поменьше – пехоту простых воинов. Но к приезду торговца всю армию я расформировывал обратно по корзинам, и мои бравые солдаты были списаны в запас.

Да, заняться иногда было нечем, но также я много писал о мыслях, которые меня посещали. Так как в блог эти мысли было не написать, у меня также было много бумажных рукописей, дневников, множество тетрадей, а их домом являлся огромный старый шкаф в углу моей кельи. За девять лет и девять месяцев жизни на маяке я написал не один роман, который никогда не увидит свет. Тысячи и тысячи страниц томились в пыли и одиночестве, как и моя душа в стенах этого родного, но одинокого чертога. Я размышлял о многом: о бытии, о Творце, о делах в мире, спорте, болезнях. За девять лет, возможно, я немного и свихнулся. Но одиночество было самым главным уделом моих бесконечно льющихся мыслей. За все время я также понял, что, сколько бы я ни писал, лучшую мысль я все равно упущу. Я буду работать или валяться, смотреть телевизор или выполнять повседневные дела на маяке, а мысль придет, развратит все в моей голове и покинет мой мир. И даже если я в спешке схвачусь за листок бумаги, все равно не смогу собрать то, что пару минут назад разбилось внутри меня и выскочило, оставив предвкушение того, что могло бы быть. Если бы я записывал все то гениальное, что приходит мне в голову, когда рядом нет листа бумаги или я так занят работой, что не могу оторваться, меня бы уже давно изучали в школах.

Но увы, так как в школах меня не изучают и я простой смотритель маяка, я пишу все то, что остается после этой мысли. Я веду свой рассказ осколками и непонятными выражениями, проводя вас по пути своей немощи. Я так устал мучаться в предвкушении того, что могло бы быть! Но не могу достичь желаемого. Возможно, это недостаток в образовании, а может, я и есть великий мыслитель, но из-за своей самооценки кидаюсь неровными отрывками своего мышления, так как моя неуверенность в собственных силах на листке бумаги стягивает мой мозг канатами, и все, что из него выходит, – это фарш из идей, мыслей и желаний. «Как трудно быть мной!» – думал я каждый день своей жизни. Сейчас я передал вам самую суть того, что хранится в моих записках – в этом огромном, старом, заполненном пыльными бумагами шкафу. И сколько еще прочту! Видит Бог, вам понравится. Но здесь, в подвале, при множестве своих белых солдат в шляпах я чувствовал себя не таким одиноким и обиженным мыслями человечишкой. У меня были миллионы, заработанные за годы работы на этом контрабандном маяке. Я был довольно популярен благодаря своему блогу и в любой момент жизни мог просто уйти на пенсию, уйти с маяка, от одиночества, от армии губящих мою душу мыслей и чувств. Но Аива держал меня. Он держал меня так крепко, что я чувствовал: задыхаюсь. Как будто сама судьба помогала ему держать меня тут, как будто в этом мире я не был нужен. Я не мог уйти просто так: я так прирос к нему – к каждому сантиметру, каждому залитому кубу бетона! К мраку его строений и вечной мерзлоты стен. Моя душа стала едина с ним, а сотни бессонных ночей в его стенах навсегда оставят мой дух бродить по стенам Аивы.