Срочно нужно мартини.

Его руки ныряют под куртку.

Задирают футболку, под которой нет белья. И сжимают грудь.

Стону ему в рот, меня не трогали мужчины до него, до Саввы.

Он мнет грудь, умело и жадно, прихватывает пальцами соски, и я выгибаюсь, ему навстречу, целуюсь агрессивнее, словно от этого зависит наша жизнь.

Ноги подкашиваются, поднимаюсь над землёй, в этой невесомости слышу его рычание, отрывистое, он словно ворчит, завораживает меня, подманивает.

– Какая сладкая девочка, – выдыхает мне в губы.

И рывком разворачивает меня, грудью впечатываюсь в стену.

– Стой так, – хрипло требует он, когда я дергаюсь.

Запускает руку под свободную резинку спортивных брюк. Лезет под трусики. Пальцами накрывает мокрую промежность.

Он трогает влажные складки, ласково, поглаживает меня, всхлипываю откликаясь, не соображаю ничего, хочу его пальцы и ещё поцелуев, растекаюсь по стене.

В мое помутнение врывается громкий щелчок замка, скрип железной двери.

На площадку падает свет из коридора.

Жмурюсь, пытаюсь проморгаться.

Это моя квартира. Открыта.

А на пороге стоит Савва.

Меня это быстро приводит в чувство – его недовольный вид. Ему в спину бьёт свет, и он словно ещё выше ростом как-то резко стал.

Торопливо поправляю спортивные брюки и отскакиваю от Ярослава.

Ладонью накрываю опухшие губы, их пощипывает, напоминая, как он меня целовал, долго и почти больно.

Мужчины молчат.

Прошмыгнув мимо Ярослава, бегу в квартиру. Протискиваюсь мимо Саввы.

Он в том же тяжёлом молчании закрывает за мной дверь.

Похож на раздражённого отца, что застукал непутевую-дочку с настырным студентом, и сейчас достанет ремень, и…

– Мэри, где тебя черти носят, – в коридор выглядывает Тамара.

Сбрасываю обувь и выдыхаю, почему-то так рада ее видеть, как на спасительный маяк на нее смотрю.

– С самого утра уже сбежала, – она встряхивает мокрые руки. – К подружкам опять, да? А сегодня, между прочим, воскресенье. Я одна должна работать?

– По воскресеньям не работают, – бурчу под нос. Так говорит соседская бабушка. Снимаю курточку, вешаю на крючок. Спиной чувствую взгляд Саввы и пытаюсь улизнуть в комнату.

– Обед не приготовила, белье в стиралку не закинула, – продолжает ворчать Тамара. – С бельем я, допустим, разобралась, – она картинно вытирает руки о заткнутое за пояс шелкового халата полотенце. – А обед иди готовь.

– Иду. Пять секунд. Переоденусь, – скрываюсь в своей комнате. Спиной прижимаюсь к двери, с трудом выравниваю дыхание.

Держите меня.

Какая она злая.

С Саввой поругались, точно.

Но знала бы она.

Что он за человек.

Прижимаюсь ухом к двери и прислушиваюсь.

В квартире тихо. Только с кухни доносится звук работающей стиральной машинки.

Трогаю губы.

Чем я только что занималась?

Целовалась в подъезде.

С полузнакомым мужчиной.

У которого глаза жёлтые, как у зверей.

Растираю лицо.

Так, нужно срочно приходить в себя.

Вытряхиваю из шкафа домашнюю футболку, пижамные штаны.

Переодеваюсь, собираю волосы в хвост.

У дверей торможу, не решаюсь открыть.

В моем доме живёт неизвестно кто. Морок с меня слетел, и теперь, помимо его идеальной внешности я вижу и другое.

Он непонятно откуда приехал. На дорогой машине и с полными карманами денег. О себе ничего не рассказывает.

А по утрам курит в лесу. И болтает с ягуаром. О затмениях и крови невинных девушек.

Ягуара он, наверное, привез с собой.

Но а остальные ответы где?

И что мне теперь делать.

Присаживаюсь на кровать. Ноги дрожат, не могу.

Если я все объясню Тамаре – она мне поверит? А подруги?

А ещё и ночью мы с ним. В моей кровати.

Это что же получается? Я целовалась с двумя мужчинами, подряд?

Щеки горят.