Неожиданно на моем пути возникает слуга, который несет поднос с чашками и заварочным чайником. Я не успеваю затормозить и на полном ходу врезаюсь в этого несчастного слугу.

Чай расплескивается в разные стороны, окатывая мое платье и форму слуги. Следом переворачивается поднос и летит за всем тем, что на нем стояло, с грохотом падая на мраморный пол.

Я ахаю и закрываю лицо руками. Мне кажется, меня заставят отрабатывать всю разбитую посуду.

— Что здесь… Хм, — голос Ника звучит гораздо ближе, чем я ожидала услышать. Прямо над самым ухом, даже мурашки по спине бегут.

Я вдыхаю и, моля богов о милости, медленно поворачиваюсь к нему, ожидая наказания.

— Это я виновата, — тихо говорю я, кусая губы и сжимая пальцами грубую ткань юбки. — Из-за меня разбилась посуда. Я могу принести вам чай сама…

Ник переводит взгляд за мою спину, где слуга собирает осколки на поднос и с удивлением смотрит на меня.

— Значит, ты виновата? — усмехается Ник. — Только ли в разбившейся посуде? Маленькая мышка так испугалась, что заметят, как она подслушивала, что убежала стремглав? Только вот неудачно, да?

В голосе звон стали и холод льда. Я вся деревенею от страха и того, что понятия не имею, что он задумал. Получается, он в курсе, что я слышала? Что он теперь со мной сделает?

— Все же принеси чай в малую гостиную для лорда Орланда, — распоряжается Ник, обращаясь к слуге. — А ты, мышка, в мой кабинет. Сейчас же.

Я вздрагиваю, когда он отправляет меня к себе, хотя он даже не повышает голос. Протискиваюсь мимо него, быстрым шагом возвращаюсь в кабинет, где на столе все еще лежит стопка отчетов, которые я должна была переписать.

Не стоило мне злиться, надо было продолжать переписывать и не обращать внимания на Эйнд. Ну болтает и болтает. Сколько раз получала отплеухи от мужа за свою строптивость…

Подхожу к окну и прислоняюсь лбом к прохладному стеклу. В тишине кабинета отчетливо слышу стук собственного сердца, пока его не перебивают уверенные шаги.

— Много успела услышать? — вслед за хлопком двери раздается пробирающий до самого сердца голос Ника. — Все же тебя послали выискивать информацию?

Я вспыхиваю и резко оборачиваюсь, дерзко ловя взгляд его ледяных глаз.

— Ты считаешь, что той ночью мой вид был очень похож на человека, которого отправили шпионить? Босиком? Под ливнем? — сжимаю кулаки и вскидываю подбородок. — Думаешь, для этого я добровольно отказалась от амулета?

Глаза Ника темнеют и становятся похожи на глубокое осеннее лазурное небо. Смотрят так, что я вот-вот утону в них, соглашусь со всем, что он скажет.

— Прекрасный спектакль, — он поднимает бровь. — Так же как до этого. А я, по твоему мнению должен второй раз поверить тебе?

Я пытаюсь сообразить, в чем он меня обвиняет, но мысли словно превратились в вязкую кашу.

— И ты считаешь, что твои догадки и предположения — это повод так обходиться со мной? Делать меня пленницей, откровенно издеваться, заставляя выполнять ненужную никому работу?

Он надвигается на меня, как скала, заполняет собой все пространство, заставляет сердце пускаться в галоп.

— А с чего ты взяла, что это никому не нужно? — на губах Ника играет ухмылка. — Если я дал задание, то это нужно мне.

Ник делает еще один шаг ко мне, и я понимаю, что мне ничего не остается, как вжаться спиной в подоконник. Отступаю, но продолжаю смотреть прямо в глаза Нику.

— Зачем? От раза к разу ты своими действиями и приказами унижаешь меня, — надо бы остановиться, но меня уже несет. — Думаешь, я не знаю, что теперь без амулета я пыль под твоими ногами? Знаю!

Ощущение жуткой несправедливости и собственной слабости разрывает на части. Да, я понимала, на что шла, когда снимала амулет. Но не ожидала, что это станет поводом для насмешки. На глаза наворачиваются слезы, но я изо всех сил стараюсь их сдержать — не хватало, чтобы Ник их видел.