Телефон в руке булькает. Входящий от Тамары Львовны, хозяйки квартиры.

– Алло, – отвечаю.

– Ингуш, это ты там уже два с половиной часа на лавочке торчишь? Что случилось? Ключи потеряла?

Она живет в доме напротив, наверное, углядела меня с балкона. У нее там рассада какая-то, да и вообще пожилая женщина развлекается наблюдением. У нее даже бинокль есть, который она мне однажды гордо продемонстрировала. «Так что, зайка, плотные шторы в наше суровое время – это необходимость. Мало ли, у кого еще есть хороший Никон».

– Нет, не потеряла. Просто захотелось проветриться, – хочу избавиться от заботы Тамары Львовны, и не хочу, чтобы она лишний раз волновалась, тоже.

Она – хорошая женщина и очень мне помогла, когда против меня ополчились почти все жильцы.

– Что стряслось? – в проницательности ей не откажешь. – Опять…

– Нет, это другое. Но я не уверена, что смогу и дальше снимать у вас квартиру.

Демон знает, где я живу. Он еще придет. Еще будет давить на болевые точки. А мне нужно время собраться с силами.

Пришло время перегрызать лапу.

27. Глава 27

Демон

Вытащенная из душа, Маська смотрит на меня открыто.

Горько, напряженно, но открыто.

– Это не я.

– А кто? – зверею я. – Мась, мне очень не хочется думать, что в этом дерьме замешана ты, но, блядь, я все меньше в это верю.

Я знаю ее, как облупленную.

– Я не устраивала Инге ничего. Мое вина, хотя я за собой ее не чувствую, только в том, что я не дала вам помириться.

– Что?

Я смотрю на нее, пытаясь оценить ущерб, который она наносит мне своими словами. То есть все-таки приложила руку. Пытаюсь гасить вспышку ярости, потому что мне надо дослушать, а в гневе я не слышу ничего.

– Что? – вспыхивает возмущенно Маська. – Какого хрена, Дим? А ты думал, что? Что я не воспользуюсь возможностью избавиться от Воловецкой?

– Ты знала, что это была подстава, – медленно, с расстановкой произношу я. – Знала и не сказала.

– Почти сразу поняла, – пожимает она обнаженным плечом, на котором до сих пор блестят капли воды.

Скулы сводит, сжимаются кулаки. От плеча идет зуд, там мне хочется с размаха куда-нибудь впечатать со всей дури, сбросить адреналин, потому что расшатанный контроль слетит к ебеням через три, два, один…

– Почему? – высекаю, с трудом взяв себя в руки.

– Не делай вид, что не понимаешь, – закатывает глаза Маська. – Или ты наконец созрел поговорить по-взрослому?

– По-взрослому мы с тобой поговорили еще тогда. И эта тема закрыта, – рублю я.

– Это ты так, блядь, решил, Дим! Меня ты не спросил! Все было хорошо, пока не появилась Воловецкая. Инга мне мешала. И когда подвернулась возможность, я ее использовала. Что тебя удивляет? Ты сам так делаешь.

Да, Маська права. Я так делаю. Использую все возможности. Но не тогда, когда это может навредить близким, например, ей.

– Ты поэтому устраивала вечеринки, не давая мне протрезветь? Отправляла меня к отцу? Твердила, с глаз долой из сердца вон…

– Да, – Маська аплодирует моей догадливости театральными хлопками. – Если бы вы встретились, вы бы разобрались. Помирились, как обычно. А я опять слушала ваш трах из-за стены! Ты бы протрезвел и потащился к ней!

В нарочито спокойном голосе сестры начинают проскальзывать истеричные нотки. Кажется, не я один на грани нервного срыва.

– Ты думаешь я не знаю, как ты пьяный мотался к ней под окна, пока не улетел в Лондон? Вы бы, блядь, опять прилипли друг к другу! Риск был слишком высок. И да, я сделала все, чтобы вы не захотели встречаться.

– Вы? – улавливаю я, а внутри все холодеет в дурном предчувствии. – Что ты ей сказала!

Маська противно смеется, плюхается на кожаное кресло, закидывая ногу на ногу так, что полотенце, которым она обмоталась, задирается совершенно неприлично, но мне плевать.