- Я устала, - запрокидываю голову. Смотрю на Назара, но его лицо смазывается.

- Знаю, Наденька. На сегодня мы закончили, - поднимает меня на руки, и я обессиленно роняю голову ему на грудь. - Давай в душ, Марья Петровна тебе поможет искупаться и переодеться, раз меня до сих пор стесняешься. Потом поедем к сыну, - приговаривает, усаживая меня в коляску. - Или хочешь отдохнуть? – задает провокационный вопрос.

- Нет! – бодро вскрикиваю, оглянувшись на него. - Я хочу к сыну!

Успеваю заметить играющую на его лице улыбку. Отвернувшись, я и сама довольно растекаюсь, как Чеширский кот. Стираю ладонями слезы, уничтожая следы моей слабости.

- Через час жду во дворе, я как раз успею Ангелину принять, - беседует со мной Назар, пока мы покидаем зал. - Договорились, что сегодня занятие пройдет в центре, так как домой я бы не успел съездить.

- Ты поселился на работе, Назар...

- Ради тебя, - хмыкает невозмутимо.

- Познакомишь со своей крошкой-пациенткой? – вдруг прошу его, хотя наверняка это звучит глупо.

- Да, можно, - не спорит, хотя зачем ему это? А мне? Умолкаем, задумавшись, а в конце коридора прощаемся как ни в чем не бывало. – Ладно, тогда встретимся на улице возле нашей скамейки.

Назар наклоняется ко мне, будто бы за прощальным поцелуем. Такая традиция появилась у нас, когда бы были женаты. Неосознанно подаюсь навстречу. И мы оба замираем в сантиметре друг от друга.

Почти соприкасаемся носами, обмениваемся сбивчивым, рваным дыханием. Смотрим друг другу в глаза, одновременно опускаем взгляды на губы.

Вдох. Один на двоих.

Опомнившись, отшатываемся друг от друга. Кивнув на прощание, молча разделяемся.

Я направляюсь в палату, где меня ждет медсестра, Назар закрывается в кабинете.

- Безумие, - ошеломленно выдыхаю, только сейчас осознав, что мы чуть не поцеловались по инерции, как настоящие муж и жена. Словно забыли о разводе. – Безумие, - повторяю, схватив полотенце и прижав к груди.

* * *

Ровно через час я неторопливо еду по аллее. Останавливаю коляску рядом со скамейкой, которую Назар так трепетно назвал «нашей». Первый разговор состоялся именно здесь, а потом мы не раз возвращались сюда во время обеденных прогулок. От приятных воспоминаний под ребрами разливается топленый мед, а губы растягиваются в мягкой улыбке.

- Па, - порыв ветра приносит с собой детский голосок, вызывающий у меня странную, острую реакцию.

Озираюсь в поисках источника звука. Сердце заходится в агонии, жар пульсирует в висках.

Что происходит со мной?

- Ангелина, дядя Назар, - исправляет девочку незнакомая мне женщина. – На-зар.

- Па, - упрямо спорит ребенок.

- Извините, Назар Егорович. Не слушается.

Всматриваюсь в фигуры, движущиеся вдоль аллеи ко мне. Фокусируюсь на детской коляске, рядом с которой шатко топает малышка, держась за край дуги.

- Ничего страшного. А где ее настоящий отец? – Богданов касается личной жизни пациента, что обычно ему несвойственно.

- Его нет, - коротко отрезает женщина. На вид ей лет пятьдесят с небольшим. Видимо, это бабушка Ангелины. Спохватившись, она неожиданно тормозит, хлопает себя по плечу, осматривает коляску. - Вот растяпа, сумку забыла в приемной.

- Идите, я присмотрю за ней, - Назар перехватывает коляску, отпуская женщину, которая спешит обратно к зданию центра.

Пока они оба отвлекаются, девчушка замечает меня. Поразмыслив, отпускает дугу – и пытается побежать мне навстречу. Ножки едва ее держат, заплетаются, худенькое тельце покачивается из стороны в сторону, ручки расставлены для равновесия.

- Ангела, - беспокойно окликает ее Назар.

Слишком резко и громко. Зря…

Крошка вздрагивает и ускоряется, улепетывая от дяди доктора. Не рассчитав свои силы, спотыкается и летит вниз, распластавшись на земле в паре метрах от меня.