– У Воскресенского два высших образования, – бормочет он, перелистывая пластиковые страницы. – А у этого бездаря-деревенщины, Колесникова, работающего с Артёмкой в связке и величающего себя «Оператором», за плечами курсы в Останкинской школе телевидения…
На секунду задумываюсь, чуть наклоняюсь и ослепительно улыбаюсь:
– Полагаю, при принятии решения победила наша харизма, Шур.
Разин не сдерживается. Громко хохочет, привлекая внимание посетителей придорожного кафе, куда мы заехали по дороге на городскую свалку.
Моя карьера пошла не в ту гору, – уныло замечаю про себя. – Вместо уютной студии и личной гримёрки – тонны не переработанных отходов.
Батюшка надо мной просто издевается. Пытается прогнуть. Умом всё понимаю, но всё равно рефлексирую.
– Мы могли отказаться, – замечаю, когда Разин замолкает.
– Нужда и голод погонят в холод, Вер.
Усмехаюсь. Шурик любит пословицы и знает, кажется, все.
Но он прав. Если отказаться – оба останемся без работы.
Краем глаза замечаю знакомую фигуру. Сердце совершает немыслимый кульбит, а рука тянется к волосам на инстинктах.
Не знаю почему…
При Макрисе всегда хочется быть причёсанной и… в лучшем виде.
– Добрый день, – здоровается он с нами, и снимает пальто черного цвета.
Недовольно осматриваю идеально выглаженные брюки, пиджак и белую рубашку под ним.
– Добрый-добрый, – Шурик с интересом поглядывает то на меня, то на грека.
Адриан не пытаясь быть вежливым, усаживается рядом со мной на низкий диванчик и выхватывает из моих рук меню.
– Вы знакомы? – спрашивает Разин, нахмуриваясь.
– Ага, – вздыхаю и поглядываю в окно. – Мой… дядюшка.
Адриан громко усмехается, а широкие плечи резко дёргаются.
– Дядюшка? – оператор неверяще смотрит.
Во время нашего полугодового романа мы с Шуриком ещё не работали вместе, поэтому вряд ли он в курсе.
– Ага, дядюшка, – легко произношу. – Из Греции.
– Из Греции… – повторяет Разин, изучая Макриса, словно музейный экспонат.
Кошусь на Адриана.
Он на мою шалость больше никак не реагирует, задевает взглядом подол юбки и снова становится серьёзным. Если б знала, какую именно участь приберёг для меня генеральный продюсер на сегодня, обязательно бы напялила джинсы.
Увы.
– Ты выбрала? – спрашивает Адриан, кивая на папку в своих руках.
– Ага.
– Официант, – кричит он и поднимает два пальца.
– Овощной салат с говядиной, пожалуйста, – вежливо прошу. – И чай имбирный с лимоном и мёдом.
– Борщ с черным хлебом, – произносит Макрис, убирая меню.
Закатываю глаза от банальности его выбора. Разин заказывает бизнес-ланч – первое, второе и компот, и мы остаемся втроём.
– Я думал, вы постоянно едите греческий салат, – выдаёт Шурик недоверчиво.
– Я ел его на завтрак, – отвечает Адриан невозмутимо и, закинув руку мне за спину, усаживается поудобнее.
Под взглядом зеленых глаз чувствую себя немного скованно, но мой оператор мастерски решает проблему нежелания общаться с бывшим.
– А чем отличаются маслины от оливок?
Опускаю голову, стараясь скрыть улыбку.
– Кроме цвета, конечно, – добавляет Шурик.
Кажется, он готовит новые вопросы.
Макрис тяжело вздыхает. Так, словно встретил беспросветную глупость на своём пути.
– Погугли, – отвечает Разину грубовато.
Резко поворачиваюсь и сканирую идеальные черты лица. От его близости душно становится.
– Шурик очень любознательный, – тихо произношу в защиту коллеги. – И… добрый.
Не обижай его, пожалуйста, – прошу глазами.
Адриан кивает и снова переключается на парня.
– Вы работаете вместе? – спрашивает у него.
– Да. Я оператор.
– Ясно.
Немного отодвигается, позволяя официанту поставить перед ним тарелку борща. Я же пододвигаю к себе салат и с извращённым удовольствием кошусь на количество блюд перед Разиным.