Я спускалась в полумрак ресторана. Мысленно поздравила сама себя:" Ну, здравствуй, моё сомнительное будущее".

Официант встретил меня. Проводил к столику в глубине зала, придвинул стул, исчез. Я присела, встретилась взглядом с Марком.

Его глаза. Карие, цвета тёмного шоколада. Вспыхивающие искорками, когда он тянулся поцеловать и зашторенные пепельной дымкой, когда хотел показать своё равнодушее. Как тогда, в тот самый злополучный день.

Марк сидел в кресле, спиной к окну, поигрывая золотой зажигалкой. Спокойный, наглый. Спина ровная, плечи широченные. На таких Атланты небо держат. Заматерел. Красивый, гад.

От его сигареты полупрозрачный дымок свиваясь в причудливую арабеску расстилался тонким горьковатым флёром.

Запах забросил меня в воспоминания. В душе заклокотала обида. Мне сразу захотелось сделать что нибудь ужасное. Все заготовленные фразы вылетели из головы. Навалилась ярость – плохой советчик.

– Приятно видеть перед собой красивую женщину. Жанна, ты очаровательна.

– Я вижу перед собой хама с охраной и личным самолётом.

Брякнула "очаровательная Жанна".

Я и вправду не заботилась как звучат мои слова и куда подевалась логика.

– Почему я хам?

– Потому, что лезешь в мою жизнь.

– Я не лезу в твою жизнь. Просто я отец и делаю что должен.

– Ёлки! – Я с грохотом шлёпнула клатч на стол,:

– Слова не мальчика, но мужа. Когда помочь отказался полугодовалому сыну, это куда прицепить?

Наступила тишина.

Марк, наконец, оставил в покое свою зажигалку. Положил руки на стол. Кивнул официанту. Принесли кофе, зажгли свечу. Мне предложили вино. Я не реагировала на официанта, мне вежливо поставили бокал с водой.

– Я скучал.

– Давно?

– Всегда.

– А я и не знала об этом, когда впроголодь с сыном делила литр молока на день. И да, я по тебе не скучала ни дня. (Тут я отчаянно врала, но в жизни не признаюсь в этом).

Я нервно теребила на коленях подол пиджака. Надо было деть куда-то руки, я спрятала их под стол, чтоб не выдать как меня трясло от обиды.

– Я рад узнать, что у меня есть сын. И его мать – красивая женщина, по которой я скучал и скучаю.

– Марк, ты сделал свой выбор. Насколько помню, женился, у тебя кто-то родился. Гарем решил собрать?

– Ты сама во всём была виновата.

– Я и не сомневаюсь.

– Понимаешь, ты в то время вдруг стала такой скучной, серой. Предсказуемой, что ли.

Марк замолчал, смотрел на меня. Такой рельефный, нафигаченый. Красавчик.

– Ну, что скажешь, Жанна?

– Прощай.

– Слушай, я виноват. Ошибся.

– Признался? Молодец. Иди купи себе мороженое.

– Жанна, хватит драмы.

– Кто сказал, что хватит? У меня не было свадебного платья, меня никто не встретил из роддома. Это только первые заголовки моего сценария " мать-одиночка".

Марк отпил воды,:

– Да не такая уж ты одиночка, глядя на номер, который оплатила не ты. И битюга, который скакал вокруг тебя в аэропорту. Смешно смотреть, как он старался .

– Твоя группа поддержки меня тоже рассмешила.

Впрочем, Марк, мне неприятен этот разговор. Я тебя не прощаю.

– Зачем ворошить старое.– примирительно сказал Марк.

Вот лучше бы он этого не говорил. Пять лет страданий, смертельной обиды, пожирающей силы нищеты, измены, иссушившей меня – вот так просто раз и смахнул одной фразой?.

Я зажмурилась. Выпрямила спину. Взяла себя в руки, спокойно спросила:

– Сейчас что надо?

– У меня растёт сын.

Я не дала ему продолжить:

– Заметь, прекрасно растёт без тебя.

– У меня есть сын и я его не оставлю, – Марк гнул свою мысль.

– Так, чувствую, мира между нами не будет. Послушай, Марк. Мой сын…

– Наш, – перебил меня Марк.

– Мой! – я сделала ударение на этом слове,:

– Очень умный мальчик. Я сказала Никитке, что у него есть папа. Он очень хороший, его папа. Смелый, сильный, красивый. Только он далеко.