Так что о любви речи не шло. Зато с Ираидой можно было часами говорить о чём угодно: хоть о семантике этюдности в прозе Пришвина, хоть о трепанации черепа.

Ираида страдала белокровием, мечтала стать врачом и вылечить себя. За шесть лет студенческой жизни мы крепко сдружились и не держали друг от друга тайн. Мои интрижки забавляли Ираиду. Она с лёгкой улыбкой выслушивала мои истории. Но моё знакомство с Евой она приняла в штыки, и вскоре я совсем пропал с радаров. Тем летом мы с Ираидой почти не виделись, зато родители зачастили друг к другу в гости. Тогда я не знал, что они собирались на военный совет. Ева упростила им задачу – сбежала с цирком.

Я сгрыз ногти, когда Ева пригласила меня на первое представление. Меня не удивило, что моя Багира не побоялась войти к тиграм в клетку, но сразило наповал как она кошкой взирала на патлатого красавчика с хлыстом. Рядом с брутальным дрессировщиком она выглядела нимфой. Лолита, блин! В тот вечер я поджидал её у служебного выхода с цветами. Ева задерживалась. Чего я только не передумал! Хотелось высечь её метровыми розами как розгами. Но она вышла, взяла букет, поцеловала меня как ни в чём не бывало и так отодрала в машине на побережье, что я простил ей все свои терзания. В крови Евы бушевал адреналин, а в моей – тестостерон.

***

Топот маленьких ножек отрывает меня от воспоминаний. Робкий стук меня удивляет. Похоже, наше общение пошло Кате на пользу. Семена упали в благодарную почву.

– Котёнок, забегай!

Дважды повторять не нужно.

– Папа! – Катя пулей проносится по комнате и с разбегу запрыгивает на меня. Похоже, про коня малышка не шутила. Прыгучесть у неё воистину кошачья. – Привет! Какая у тебя пижама! Как тигр, полосатая. – Она, растянувшись на мне в поперечном шпагате, ставит локти мне на грудь и кладёт подбородок на ладошки.

– Ты чего так рано вскочила? – приглаживаю её растрепавшиеся волосы.

– Баламута кормить, но он уже молока нахлебался и катается на шине в вольере. Боюсь он этим качелям быстро верёвку отгрызёт. Зубатый чувак… – Катя перехватывает мой взгляд и тут же поправляется: – То есть пацан.

– За тигрёнка можешь быть спокойна, он в надёжных руках.

Катя вздыхает и, усевшись по-турецки у меня на животе, накручивает прядь волос на палец:

– Это здорово.

– Что здорово?

– Быть в надёжных руках… Мы скоро к маме пойдём?

– Позавтракаем и поедем. Хочешь сегодня сама порулить? – Вспоминаю, как когда-то, отодвинув сиденье, сажал Еву перед собой и вдыхал аромат её волос.

– Сама? – Катины карие глазки округляются.

– Не бойся, ты тоже будешь в надёжных руках.

– А я и не боюсь, – пожимает Катя плечами, – просто, где я и где педали?

– Ты что, уже сидела за рулём?

– Ага, в нашем с мамой трейлере.

С губ срывается вопрос, а ревнивый дракон прокатывает под кадыком огненную лаву:

– У мамы свой трейлер… или она делит его с кем-то ещё? – С неприязнью вспоминаю, как однажды застал Еву в передвижном трейлере красавчика. Так я называл его фургон, потому что большую часть занимала кровать.

– А ты ревнуешь, что ли? – Катя улыбается, поглядывая на меня свысока.

Представляю, сколько взрослых разговоров ребёнок наслушался за жизнь.

– Как это? – строю из себя Иванушку-дурачка.

Катя чешет в затылке.

– М-да, как бы тебе объяснить? Ну, это когда девушка или парень думают, что их по бороде пускают.

Зажмуриваюсь. Лучше бы не спрашивал.

– Думаю, если твоя мама и пустила меня по бороде, то очень давно.

– Нет. Она про тебя хорошо говорила. Только наврушкала немного.

– Это как?

– Типа, ты капитан.

– Капитан так капитан… – Меня перебивает звон будильника, и я, предвкушая непростой день, командую: – Тогда свистать всех наверх. Отдать паруса!