– Ничего особенного, – сказал он. – Это все от хозяина осталось: банки, тряпки и прочая хрень. Никак не заберет.

– Слушай, – сказала я после двух чашек кофе и половины пачки Marlboro, – я так и не поняла: вы с Аней что… встречались?

Он закатил глаза. Еще одна вещь, что мне не нравилась в его поведении: он закатывал глаза как ребенок, который не может словесно выразить эмоции. Иногда это было крайне неуместно: сбивало с толку и ставило в неловкое положение собеседника, а иногда злило.

Дима открыл дверь лоджии, и мы вернулись на кухню. Он стоял у плиты и пытался что-то приготовить. Единственный мужчина в моей жизни, который не стеснялся приготовить для меня ужин, был Кеша…

«Дима просто друг. Друзья иногда готовят друг другу», – повторяла я про себя.

– Это было что-то вроде… Знаешь, иногда ты смотришь на человека… И есть определенные качества, не внешние, а внутренние, на которые ты всегда обращаешь внимание… Допустим, доброта. Умение заводить друзей. Чаще всего обращаешь внимание на поведение человека в толпе или в нестандартных ситуациях. Мы познакомились с ней с первого дня и… Блин, подгорает!

Дима издал звук сильного раздражения и нетерпеливости, быстро выключил плиту.

Он достал прибор, продегустировал и сморщил лицо:

– Да, получилась неистовая мерзость. Может, мы закажем азиатской еды?

Я улыбнулась. Качество, которое мне нравилось в моем новом друге, – умение быстро находить пути решения в любой ситуации. Он сделал заказ и снова вернулся к теме нашего разговора.

– Аня была доброй, начитанной, немного наивной дурочкой. Кое-что нас связывало: мы оба закончили музыкальную школу, ненавидели Баха и боготворили Моцарта, и это каким-то злополучным образом нас сблизило. Но я не знаю, что мной двигало в тот момент. На даче у ее подруги мы остались одни в комнате, очень пыльной и темной. Нас попросили принести стулья, которые еще были пригодны для сидения. Все присутствующие были уже изрядно пьяны, в том числе и мы с ней. Ну ты сама понимаешь, Лин…

Дима замялся. На скулах отчетливо выступал румянец.

– Ты смущаешься? – спросила я с издевкой.

Почему-то меня это раздражало и напрягало, однако так забавляло.

– Да не смущаюсь я, – сказал он и махнул рукой. – Короче говоря, я подошел как-то близко к ней, как-то споткнулся, как-то упал и схватился за первое, что под рукой оказалось… Схватился я за ветровку Ани… Она упала на меня, мы поцеловались, и… так и начались эти долгие две-три недели наших попыток построить отношения.

– Да… – сказала я, удивившись. – Ну а секс между вами был?

– Нет, – сказал он.

В дверь позвонил курьер, и он скрылся в коридоре.

Вернулся он с пакетами вечерней доставки, на пакетах – желтый иероглиф.

– Секса не было, – продолжил он. – Как вообще можно спать с друзьями?

Он поставил пакеты на стол, а я задумалась: как давно словосочетание «друзья с привилегиями» стало вымирающей концепцией дружбы?

Секс портит всю дружбу?

– Если честно, я всегда стараюсь не дружить с девушками, с которыми планирую переспать, – сказал Дима, словно услышав мои мысли.

Я помогала ему с сервировкой.

– Разве не нужно узнать человека получше прежде, чем прыгать к нему в койку? – спросила я.

Дима для меня стал кем-то вроде независимого исследователя в мире, неизведанном для меня: в мире отношений, ни к чему не обязывающих. Мое воспитание и принципы не позволяли переходить черту и вступать в связи на одну ночь. Я была верна одной простой истине: секс без любви невозможен. Я была равнодушна от переживаний подруг из-за такого рода взаимоотношений. Временами подруги осуждали меня за мои взгляды. В общем, не была ни с кем настолько близка.