На следующий день, на удивление, настроение куда лучше. Напеваю под нос любимую мелодию, замешиваю крем для фирменного десерта.

Сегодня много заказов. Кручусь как белка в колесе, но это приятная усталость.

Только как бы я ни гнала бывшего из своей головы, Глеб, будто назло, продолжает топтаться в мыслях своими дорогими ботинками, оставляя грязные следы там, где им не место.

– Вика, там какой-то мужчина требует тебя, – официантка заглядывает на кухню с беспокойным выражением лица.

– Да что ж такое… – бормочу себе под нос, откладывая кондитерский мешок. – Вчера один, сегодня другой. Сговорились, что ли?

– Что ты говоришь? Не слышу.

– А, это я не тебе, – отмахиваюсь рассеянно, снимая фартук и шапочку, вытираю руки.

Выхожу в зал и замираю. Опять он.

Нет, это уже слишком. С ним разговаривать точно не буду.

– Скажи ему, что разговаривать не стану. Повар занят, – резко бросаю официантке и, не дожидаясь реакции, разворачиваюсь к кухне.

Пусть хоть сто раз придёт, я не та дурочка, которая снова поведётся на его улыбку.

Только почему так быстро, словно уставший от бега заяц, бьётся моё сердце?

Вернувшись на кухню, прислоняюсь к холодной металлической поверхности холодильника спиной и стараюсь выровнять дыхание.

Но оно, как назло, предательски сбивается. Смахиваю слёзы тыльной стороной ладони, не сумев удержать их.

– Вика, он передал тебе это!

Кира врывается на кухню с восторженным блеском в глазах, размахивая несколькими пятитысячными купюрами. Но, увидев моё лицо, резко замолкает.

– Это тебе, – осторожно протягивает деньги. – Сказал, что вчера не расплатился за обед и хотел передать в качестве благодарности.

Мгновенная волна гнева накатывает на меня. Хочется схватить эти деньги, истерзать их в клочья и бросить ему вслед.

Но я сжимаю кулаки и просто качаю головой.

– Дай мне немного времени прийти в себя, пожалуйста. Я в подсобке две минуты посижу, хорошо? Прикроешь?

– Конечно, конечно, Викуля, иди. Буду как цербер, только не плачь, – шепчет Кира, гладя меня по плечу.

В кладовке я, наконец, даю волю чувствам. Слёзы текут без остановки, и я не пытаюсь их сдержать.

Знаю, надо просто выплакаться. Если тяжело – станет легче.

Так уже не раз случалось: я падала, но поднималась. Смеялась сквозь слёзы. И даже улыбалась, когда казалось, что сил больше нет. И всегда это помогало.

Через несколько минут глубоко вдыхаю, вытираю лицо, натягиваю улыбку и возвращаюсь на кухню.

– Кирочка, ты девчонка боевая, не правда ли? – обнимаю её за плечи, стараясь говорить бодро.

– Да, я такая! – она гордо выпрямляется, как солдат перед генералом.

– Сможешь кое-что сделать для меня? А в качестве благодарности – с меня два дня вкусных ужина!

– Без проблем. Можно и без ужина. Сделаю для тебя, что нужно. Ты хорошая, и к тому же талантливый повар и кондитер. Ты успокоилась?

– Да, да, всё хорошо. Не переживай. Спасибо за поддержку, но всё-таки ужин с меня.

Достаю блокнот, вырываю один лист и быстро пишу несколько строк. Складываю его вместе с деньгами и протягиваю Кире:

– Отнеси ему это. Только просто отнеси и не разговаривай.

Она разворачивает записку, пробегает глазами и начинает тихо хихикать, прикрывая рот ладонью.

– Викуля, ты смелая! Я бы так не смогла! – шепчет, едва сдерживая смех. – Прямо сейчас исполню!

Наблюдаю из-за приоткрытой двери, как Кира с важным видом подходит к его столику.

Видно, как она изо всех сил старается сохранить серьёзное выражение лица. Губы в этот момент у неё поджаты, брови сведены, но глаза предательски блестят от сдерживаемого веселья.

– Вам передали, – чётко произносит она, кладя перед ним деньги и мою записку.